Я открыла рот и безмолвно кричала не в силах отвести от нее взгляда. А эта женщина — это была уже не моя мать, сидела и ухмылялась своей мертвой улыбкой.
Когда воздух в легких закончился, я схватила себя за косы и тут же увидела, что мои руки почти по локоть в крови, а на губах медный привкус.
Теперь я кричала так, как никогда в жизни, даже на вдохе, кричала и билась в истерике, а она все так же смотрела на меня, улыбалась и протягивала окровавленную руку…"
— Кристина! Кристиночка, милая, успокойся! Все хорошо, ты в безопасности, — меня кто-то тряс. Потом прижимал к себе, а потом снова тряс. Понемногу я приходила в себя. Глаза заливали слезы, а во рту стоял привкус крови — видимо в истерике прокусила язык или губу, — Кристина, Кристина, Кристина…
Даже моя лучшая подруга Ира, моя вечная спутница и поддержка со времен школы, избегала этой темы. Мы обе боялись говорить об этом. Я страшилась тех образов, которые возникали в моей голове, едва я начинала вспоминать событья того дня. Но пора уже освободиться от этого груза.
Я уткнулась лицом в плечо Максима. Его теплые руки обняли меня и гладили по спине, голове. Я действительно почувствовала себя в безопасности и могла ему рассказать обо всем на свете.
— Она покончила с собой. Страшным способом. Вскрыла вены. Кровь была повсюду, даже на потолке — видимо она забавлялась в своем безумии, и пока умирала, разбрызгивала ее вокруг. Я пришла домой и, не включая света в ванной, вся измазалась кровью прежде, чем поняла, в чем дело. А потом увидела.
Мне было всего пятнадцать — глупый, нелюбимый никем подросток. Ненужная и брошенная, но я также нуждалась в ласке, опеке и утешении. Но… когда бабка прибежала на мой крик… ее горе было безутешно и требовало выхода. И она нашла его. Ополчилась на меня, обвинив во всем. Кричала, что это я убила мать, что такие люди как я, засоряют общество и никому не нужны, что я мусор. Что мне нельзя появляться на людях, ибо в любом месте, где я появлюсь, везде будет боль и страдание. Говорила и многое другое. Это ранило меня, причиняло боль, но я терпела. Я приняла вину.
С тех пор я замкнулась. С горем пополам закончила школу. Бабка сразу поставила мне условие, чтобы я собирала вещи и проваливала.
"Я не отказываюсь от тебя — ты все, что осталось от моей дочери. Но и видеть тебя не могу. Уходи".
И я ушла. Каким-то чудом я окончила первый курс универа, перешла на заочку и стала жить с подругой — единственным реально родным для меня человеком. Лишь благодаря ей я жива до сих пор.
Мне становилось все хуже, и вскоре я уже совсем не выходила на улицу. Мусору не место среди людей. Я причиняю только боль всем. Я мешаю. И я устранилась.