Седой поднялся, подошёл к Атеисту и, выдернув из ладони, сам приложился к бутылке. Остекленевшие было глаза, словно наливаясь спиртным, заблестели. И тут за спиной Седого лязгнул затвор, металлическим грохотом прозвучал злой окрик:
— А ну стоять!
Седой медленно развернулся и вздохнув облегченно, смачно выругался. На пороге с автоматом наперевес застыл Ахмед, за спиной шагах в трёх маячил Молчун.
— Вы что ж, суки, до сих пор бухаете?! — кавказец прорычал от злости с сильнее прежнего заметным акцентом. — Там же положили всех, а вам по&уй?!
— Не ори, Ахмед! И сучить меня… да и его… тоже не надо. Ребятам уже не помочь… И чтоб чердак не поехал набок, и хоть немножко толково соображать начал — лишь для этого пью. Хотя, не скрою я бы и весь этот ящик выжрать не прочь, чтоб так душу не выворачивало. Только не поможет, проверял уже как-то…
Ахмед смолчал, по-прежнему дико сопел, но злой огонёк в тёмных глазах потихоньку угас. Он шагнул к Седому, бутылка перекочевала в волосатую ручищу, он с хрипом высосал половину. Протянул Молчуну, тот отказался и обернувшись к Малому, что все это время сидел на ступеньках крыльца глухо приказал:
— Э, ну-ка быстро в дом, — и уже Седому, кивнув на все ещё покоившийся на столе ящик, посоветовал:
— Готовь закусь, у нас гости.
Атеист шагнул к окну, глянуть что там до этого рассматривал Молчун, но могучая лапа Ахмеда сгребла за шиворот, дернула назад так, что квакнуло в глотке, парень отлетел к стене, довольно ощутимо приложившись спиной.
— Прости, не до нежностей! Не надо отсвечивать.
Малой влетел в комнату отчаянно хромая, на пыльном дощатом полу отпечатались кровавые следы правого ботинка.
- Что за херня? — Седой рявкнул так, что жалобно звякнули уцелевшие кое-где в рамах стёкла.
— Я ногу проткнул… нечаянно…
— Что ж ты молчал, урод? Они ж почуят сейчас… Ахмед, ящик!
Кавказец послушно схватил тару, немного недоумевая, Седой же рванул на себя стол и швырнул к двери, перегородив вход. Стол завалился набок, ножками внутрь. Зараженный, здоровый жилистый мужик в длинной, драной в лоскуты рубахе и без штанов, уже несся внутрь, тянув, словно пес, трепыхающимися ноздрями дурманящий запах крови. Не ожидав такой подлянки от Седого, бегун кувыркнулся на пол, в руке Молчуна, словно по волшебству, возникло странное оружие, отдаленно напоминающее кирку. Короткий замах и граненое острие проклевало дыру в затылке. Атеист подскочил, первый испуг прошёл, глаза зашарили по комнате в поиске чего-нибудь потяжелее — отбиваться от тварей голыми руками, мягко скажем, не очень хочется. Ничего подходящего, в досаде сгреб табурет, хоть что-то. Ахмед опустился на одно колено, вскидывая автомат, Атеист сжался, ожидая грохота выстрелов. Но Седой жестом остановил кавказца: