Уазик скакал на ухабах, как застоявшийся бычок, только что не брыкал колесами. В приоткрытое пассажирское окно без устали задувал ветер, холодно, блин, но сейчас глупо переживать из-за сквозняка. Тут без проблем можно подхватить что-нибудь пострашнее простуды — очередь в лобовое или гранату в бочину. Атеист жал на газ, не щадя движок, ломая голову — как же обозначить себя для пацанов. Пальнут же не разобравшись, глупая выйдет смерть. Ни придумав ничего получше, нажал на сигнал. По всем прикидам, до ребят сейчас метров сто, судя по грохочущим почти рядом автоматам. Свернул с дороги к перелеску, уазик уткнулся мордой в кусты, словно пес в клумбу с цветами, чуть помедлив, закинул автомат на крышу и влез следом. Тут низина, уазик до половины в «мёртвой зоне», главное чтоб со стороны дороги не обошли. В кустах метрах в семидесяти мелькают силуэты, движутся мимо, в сторону посёлка. Чертовы заросли не дают различить где свои, где чужие. А, плевать!
— Седоооой! Ахмеееед! Сюда!
Услышали или нет?! Сердце бухает так, что кабина звенит, палец нервно пляшет на спусковом крючке. Наконец, различил вдали силуэты облаченные в чёрное, явно не наши. Автомат, соскучившись по стрельбе, загрохотал, весело харкаясь блестящими гильзами. Атеист перевёл на одиночный огонь, патроны не бесконечные. Пальнул ещё пару раз, «чёрные» залегли, зато в ответ жахнули с таким энтузиазмом, пули роем пронеслись над самой макушкой. Атеист спрыгнул, помирать ещё рано, сменил магазин. Нажал на сигнал ещё раз, где же пацаны, неужели не поняли, что это он?! Обернулся к дороге… и выматерился в голос. На всех парах, привлечённые стрельбой мчались зараженные. Много, очень много! Атеист чуть помедлил, но помирать геройской смертью хотелось все меньше и меньше. Смерть от пули всё-таки лучше, чем быть сожранным вживую. Зараженных не меньше сотни, орда, блин, целая. Особо шустрые и нетерпеливые вырвались далеко вперёд. Атеист прыгнул за руль, уазик рванулся задницей к дороге, навстречу радостно заурчавшим тварям. И тут из кустов вылетел Ахмед, Атеист с трудом узнал в залитом с головы до ног великане кавказца. Тот замахал рукой, уазик подлетел поворачиваясь боком. Звякнула дверца, в салон ввалился Ахмед, следом с разбегу влетел Седой, заорал хрипло:
— Ходу, ходу, ходууу!
— А Молчун с Малым?
— Жми, твою мать, нет их больше… Уазик швырнул комья грязи прямо в морды подоспевших тварей, помчался обратно к дороге. Зараженные на миг разочарованно застыли, затем ломанулись в перелесок, там стоял такой шорох, словно у стада слонов начались брачные игры. Явно не четырнадцать харь засело на химзаводе… По уазику прилетело пару очередей, потом в перелеске началась беспорядочная пальба, мурам явно стало не до беглецов.