Высокие деревья с толстыми стволами, окружавшие избушку Лесного Духа, заросли толстым мхом и древесными грибами. Под их густыми кронами никогда не было солнечного света, поэтому на земле под ними ничего не росло. Только желтые и красные листья осыпали их подножие осенью.
Но стоявшая вдалеке березовая рощица всегда горела ярким светом и была похожа на волшебный светильник, неизвестно как возникший среди тьмы вечнозеленых деревьев. Веред помнила, как они с Лесным Духом собирали осенние грибы в этой золотистой рощице. Птицы весело щебетали, радуясь солнечным лучам. Парень собирал в отдельную корзину шишки и корни кустарников. На душе у них было легко и хорошо. Лесной Дух сплел из веток с золотистыми листьями венок. Вплел в него несколько грибов на тонкой ножке и красные ягоды. Бережно надел венок на голову Веред и восторженно любовался ею. Он повел ее к отдельно стоявшей березе и показал Веред на висевшее на ветке круглое, размером с тарелку, зеркальце в серебристой пластмассовой оправе. Веред отчетливо запомнила свое отображение в зеркале, в котором, помимо нее, отражались позолоченные солнцем желтые березовые листья. Веред увидела в зеркале свои глаза, они были скорее зеленого, чем серо — голубого цвета, как раньше. Их оттенок приближался к цвету глаз Лесного Духа.
Теперь в ее доме, в пригороде Нью — Йорка, она стала замечать по ночам блеклое зеленоватое свечение из приоткрытой двери ванной комнаты, которая находилась в ее спальне. Кто открывал дверь, было не ясно. Увидев зеленый свет, Веред как под гипнозом вставала и шла туда. Она без страха, в каком — то забытьи, вставала перед зеркалом, которое висело на стене рядом с ванной. Зеленоватое свечение не отбрасывало света: темнота не расходилась вокруг него. Она смотрела во мрак стекла и постепенно в центре появлялась маленькая светящаяся звездочка. Она увеличивалась в размерах, и внезапно из глубины зеркала появлялось лицо Лесного Духа. Его зеленые глаза горели нечеловеческим пламенем, но не угрожали взглядом. По щекам изредка проблескивали слезы. Он тосковал по своей бывшей пленнице. Потом его лицо незаметно превращалось в морду медведя, который царапал когтями зеркало с внутренней стороны. Веред не знала, сон ли ей снился или это были галлюцинации. Но каждый раз после этого, проснувшись утром, она боялась заходить в ванную комнату. Умываться приходилось в комнате матери.
Веред была благодарна Лесному Духу за свое спасение, но, не желая вызывать ревности в сердце Даниила, никогда не упоминала о нем. И Даниил никогда не расспрашивал о ее знакомстве с молодым Хозяином леса. Он даже перестал называть ее лесной нимфой, как будто чувствуя подвох. Даниил боялся, что она увлеклась этим лешим, и будет сравнивать его с ним самим. Даниил специально снял дом в лесу, чтобы она забыла лес Хойя — Бачу и наслаждалась жизнью здесь, с ним. Но, скорее всего, он ошибался: пейзаж настойчиво напоминал ей о времени, прожитом в мистическом лесу. Когда за окном падал снег и кружился среди деревьев, Веред сразу же вспоминала, как она вместе с Лесным Духом развешивала постиранное белье. Как на лицо ей падали колючие снежинки. Как они таяли сразу же, коснувшись земли.