— А где отец?
— Что?
— Отец ребенка.
Марабель никогда не говорила о нем, а я не решалась спрашивать.
— Не знаю.
— У нее есть парень?
Когда бы я ни увидела ее, она всегда была одна, не считая малыша.
— Не думаю.
— Она хорошенькая, — сказал Фостер, помолчав.
Я взглянула на него. Это правда, но тем не менее я меньше всего ожидала услышать подобное.
— Да, хорошенькая.
Фостер не ответил.
8
На следующее утро я проснулась от обычного бряканья в кухне. Сложно сказать, Фостер так гремел оттого, что не считался с остальными, или попытки делать все бесшумно превращали его в еще более неуклюжего, чем обычно. На самом деле я не думала, что Фостер нарочно был невнимателен к нам, просто он слишком давно привык делать то, что хочет. Например, есть кожуру запеченной картошки. Никто никогда не говорил ему этого не делать.
Я поворочалась в кровати и уставилась в окно через щель между шторами и стеной, слушая собственное дыхание. Я уже проснулась, но еще не была готова это признать, когда услышала, как хлопнула входная дверь. Это на самом деле узнаваемый звук — звук открывающейся и закрывающейся входной двери. Наша звучала как щелчок по дереву. И этот щелчок поднял меня с кровати.
Я накинула одеяло на плечи. Во рту стояло то вяжущее ощущение, которое бывает по утрам, когда ты только что проснулся и еще не разговаривал. Я вышла за дверь на свет раннего утра и увидела Фостера в полной спортивной форме Темпл-Стерлинга. Он нарезал большие петляющие круги на лужайке перед домом.
— Что ты делаешь?
Он не остановился. Повернувшись и побежав через двор, он сказал:
— Эзра пробежит мимо в любую минуту. Я хочу разогреться, но не хочу его пропустить.
— Откуда ты знаешь, что он пробежит мимо?
— Он пробегает мимо нашего дома каждый день в шесть пятнадцать.
— Не пробегает.
Это было по-детски. Но я не могла поверить, что кто-то еще нашего возраста добровольно просыпается так же рано, как Фостер.
— Пробегает. Я вижу его каждое утро. И он сказал, если я не сплю... — Фостер развернулся и побежал обратно. — ...то могу пробежать дистанцию вместе с ним.
— Дистанцию?
Я опустилась на ступеньку и плотнее завернулась в одеяло.
— Угу. Дистанцию четыре мили.
— Он каждый день пробегает четыре мили перед школой?
Фостер бросил на меня испепеляющий взгляд.
— Ничего не делая, не станешь отличным игроком.
Я не знала, что ответить на это, поэтому просто провела языком по внутренней стороне губ (вяжущее ощущение еще не ушло) и стала смотреть, как Фостер развернулся и начал еще один неровный круг по лужайке. Неожиданно меня осенило, что прошло ровно три месяца с его приезда. До этого лета я не видела Фостера пять лет. А теперь он уже три месяца, день в день, живет как... ну, почти как мой брат. Это слово вызвало странное чувство, как в тот раз, когда одна из девиц произнесла его в спортзале. «Это твой брат?» Я семнадцать лет была единственным ребенком.