У Софки все кружилось перед глазами: и комната, и потолок, и окно с прислонившейся к нему матерью. Однако при виде слез матери ей полегчало: она поняла, что мать, по крайней мере, не одобряет это решение.
Но все еще не в силах поверить, не зная, что делать, она едва держалась на ногах.
— Но почему, маменька? Почему?.. — начала было она возмущенно, но слезы помешали ей говорить.
— Не знаю, детонька! Не знаю, не спрашивай. Знаю только, что все решено. Вон он там наверху беснуется! И на глаза ему показаться не смею. Ох, горе мне, несчастной!
Софка выпрямилась. Ее охватил такой гнев, такая ярость и ненависть к отцу, что она решительно направилась к нему. Ей была оскорбительна та быстрота, с которой отец принял решение выдать ее замуж, словно ни одной лишней минуты не хотел ее терпеть в доме. Как он мог так с ней поступить!
То ли отец заметил, что она поднимается к нему, то ли его довела до исступления Магда, убиравшая его комнату и заливавшаяся как безумная слезами, но Софку остановил на пороге его страшный голос и брань:
— Чего нюни распустила! Дуры, идиотки несчастные!
Хуже всего то, что Софка почувствовала, что его «дуры» и «идиотки» относились ко всем им, и в особенности к ней, Софке.
Голос у отца был сухой, незнакомый: в нем не слышалось ни ласки, ни теплоты, и Софка, еще более оскорбленная, поспешно спустилась вниз.
Как только Магда пришла от отца, Софка, молча, ни с кем не простившись, пошла с ней к тете Кате. Она была уверена, что с ней не могли так поступить. Не такая она, как все; что она — ребенок, девчонка-несмышленыш, чтобы с ней раз-два и расправиться?.. Но горше всего было сознание: как могло случиться, как она даже вчера не догадалась, что гость покупает вовсе не дом, а…
Тут она начала вспоминать. Теперь только ей стало понятно изумление на лице гостя, когда он ее увидел, и то, почему он потом не спускал с нее глаз, почему его полные губы все время дрожали и почему, оставаясь с глазу на глаз с отцом, он повторял: «Как сказал, так и будет!» Значит, он, еще и не видев ее, дал согласие взять ее в жены, а увидев, подтвердил свое согласие с еще большей охотой и радостью.
Приход Софки удивил тетку. Но выражение лица Магды и несколько слов, сказанных ею по-турецки, все объяснили. От радости и счастья тетка не знала, что и делать. Но по Софкиному виду, по тому, что она еле держалась на ногах и вся дрожала, по жару, полыхнувшему от нее, когда та целовала ей руку, тетка поняла, что девушку надо как можно скорее оставить одну. Она бросилась в комнату и, быстро прибрав там, ласково позвала Софку: