После сватовства о них стало известно все, в особенности о нем самом, газде Марко. Они не так давно переселились из Турции. Но в центре города, около церкви, о них знали мало, словно их и вовсе не было, точно так же, как там мало знали о нижних кварталах. Известно было только, что кварталы эти выходят к большой дороге, ведущей мимо мусульманского монастыря через виноградники к границе.
Их родное село находилось в Турции сразу за монастырем Святого отца. Дома там все были каменные и даже крыты каменными плитами. Их же дом был самый большой, стоял посреди села и походил скорее на крепость; из этого дома вышло все село. Говорили, что одна их семья построила целый этаж в монастыре, выкладывала камнем родники, снабжала монастырь всем необходимым, вплоть до того, что посылала людей защищать монастырь вместе с монахами. Все село и особенно предки Марко далеко вокруг были известны как «бунтовщики». Если в село попадал турок, живым он оттуда не уходил. Турецкий солдат, какой ни есть, если порой и возвращался домой, то либо тяжело, либо смертельно раненный. А уж каймакам или спахия, собиравшие по уезду подать или десятину, не смели к ним и носа сунуть. Вокруг села, напоминавшего укрепление, было разбросано несколько албанских деревень.
Богатство села и их семьи больше всего умножил газда Марко, став после смерти отца главой рода. Он даже грамоту знал. Уже женатого (а отец женил его, по обычаю, рано, еще мальчиком), его отдали в монастырь на учение. Но пробыл он там недолго, отец боялся, как бы сын не «переучился» — не ровен час избалуется и уйдет в город. Вскоре после его возвращения из монастыря отец умер, и Марко стал главой семьи. Он завел дружбу с албанцами и стал продавать скот турецкой армии.
Все испортил один случай. Сошелся Марко с известным албанцем по имени Ахмет, старейшиной самого многочисленного и сильного племени. Оба не только стремились к тому, чтобы их семьи жили в дружбе, потому что в таком случае никто не осмелился бы на них напасть, но и просто любили друг друга. Да так крепко, что, хотя Ахмет был иноверцем, побратались в монастыре перед монахом, при этом пили один у другого кровь из рассеченной вены. С тех пор для них перестало существовать различие в вере. Дом Марко для Ахмета стал милее и роднее собственного; точно так же и для Марко в доме Ахмета ничто, даже гарем, не было тайной.
Оба были видные, сильные, рослые. Оставаясь одни, они не могли наглядеться друг на друга. И всюду бывали вдвоем — по торговым делам, и на ярмарках, и в монастырях, и на свадьбах, — всю округу, всю прославленную Пчиню они держали в своих руках. Сколько раз, бывало, Марко, вернувшись после года отсутствия, сперва заезжал отдохнуть к своему побратиму Ахмету и только потом отправлялся домой. Известно было также, что ни один праздник, ни одна пирушка в доме Ахмета или его близких не проходили без Марко, точно так же и в доме Марко ни один праздник не мыслился без Ахмета или кого-нибудь из его домашних.