На рассвете раздался крик Эжиме:
— Сара жива! Сара жива, она дышит!
Она не прекращали повторять эти слова, пока Ишби Сум-Узур бежал через двор женщин, в котором внезапно наступила пораженная тишина.
Придя на помощь Силили, не решавшейся приблизиться к мертвому телу Сары, которую она любила, как собственную дочь, Эжиме стала обмывать, очищать и одевать Сару для путешествия во мрак мертвых. И тут сомнение закралось в ее душу:
— Она не холодеет, ее тело не твердеет. Даже живот у нее еще горячий. Я положила руку ей на грудь, я приложила ухо к ее рту — она дышит.
Эжиме приложила к потрескавшимся губам своей племянницы пушистое перышко голубя и, призвала в свидетели всех домочадцев, столпившихся вокруг неподвижного тела Сары, лежавшего на ее красивой брачной кровати. Перышко затрепетало и стало медленно колыхаться из стороны в сторону. Сомнений не оставалось. Воздух входил и выходил из тела Сары.
— Она жива. Она спит, — твердо сказала Эжиме.
Силили завизжала, как овца на бойне, и рухнула на пол. Ишби Сум-Узур сотрясался от долгого, беззвучного, нервного смеха, который ему с трудом удалось подавить под злобным взглядом Киддина. Затем он приказал зажечь во всем доме огни, сжечь сто сил кипарисовых стружек и велел молодым теткам Сары очиститься и отправиться в великий храм Инанны, чтобы от его имени принести в жертву половину стада мелкого скота.
Наступил час зенита, потом наступили сумерки, а Сара все спала. Силили, упрямо не отходившая от постели, повернулась к Эжиме:
— Такого не может быть. Она не спит.
— Она спит. Я знаю, что произошло. Наказание наконец свершилось. Боги того, кто должен был стать ее мужем, потребовали справедливости у Эрешкигаль. И он послал своего великого демона Паззуззу, чтобы тот забрал Сару этой ночью. Он потащил ее в ад. Но Саре удалось растрогать его. Ты знаешь, какая она. И демон отпустил ее. Она вернулась такой уставшей, что ей нужно еще долго спать.
Силили раздумывала некоторое время, покачала головой:
— Может быть, так и есть… Так Паззуззу отпустил ее, чтобы она спала?
— Но она спит.
— Нет, я знаю, что значит спать. Мы двигаемся во сне, ворочаемся. А она не шевельнулась с самого утра.
— Еще шевельнется, — раздраженно ответила Эжиме. — Сон после возвращения из ада не похож на обыкновенный сон.
— Это не сон! — настаивала Силили. — Это продолжается ее болезнь. Вот что я думаю.
— Она спит. И то, что ты думаешь, не имеет значения!
— Это почему же? Я, Силили, я наполовину ее мать. Ее жизнь — это моя жизнь! Она такая же часть меня, как если бы она вышла из меня.