Не оставь свою дочь Сару, будь терпелива с ней,
Закрой глаза на мою слабость,
Смотри на кровь в моем сердце,
Оно не принимает мужа, которого я не выбрала,
Трава бесплодия, словно облако в небе,
Оно недолго затмевает солнце. О Нинтю, прости Сару, дочь Ишби Сум-Узура.
* * *
И только перед рассветом, когда Сара спала глубоким сном, ад проник в ее чрево.
Сначала ей приснился сон. Танцующие языки пламени проникли в ее тело, как мужчина. Она пыталась оттолкнуть их, но руки ее проходили сквозь пламя, не ослабляя его. Потом она увидела собственное тело. Оно раздувалось и пламенело, а глаза кассаптю морщились от удовольствия, и она говорила громким голосом:
«Сейчас ты открытая женщина, сейчас это правда». Тело Сары раскалывалось, чрево разрывалось на части и горело, превращаясь в уголь. Она видела, как ее внутренности падали на пол, черные и сморщенные. Все ее тело корчилось от сокрушающей боли. Ее живот, словно пустой калебас, наполнялся ее слезами и криком. Ее собственный крик смешался с чьим-то голосом, зовущим ее, и она проснулась:
— Сара! Сара! Почему ты так кричишь?
Силили держала ее за руки, приблизив к ней искаженное страхом лицо, едва освещаемое фитилем лампы.
— Что у тебя болит? Что у тебя болит?
Сара не могла ответить. Огонь в ее чреве иссушал воздух в легких, она едва дышала.
— Это просто кошмар, — умоляла ее Силили, — тебе снится кошмар, проснись.
Огонь леденил ее члены. Она чувствовала, как они тяжелели и становились хрупкими. Сара широко открыла рот, пытаясь набрать воздух. Силили схватила ее в охапку, чтобы поддержать ее выгнувшуюся, готовую сломаться грудь. Внезапно все нутро Сары стало вялым, легким, как тлен, в который превращается гниль. Воздух проник в ее легкие и вымел из них пепел, оставшийся от пламени. К ней приблизилась огромная обволакивающая темнота, и она погрузилась в ее блаженство.
Крики Силили разбудили весь дом Ишби Сум-Узура, но Сара уже ничего не слышала.
* * *
До самого утра все считали ее мертвой.
Двор женщин наполнил плач Силили, Ишби Сум-Узур велел погасить все огни. Уединившись в домашнем храме, он в отчаянии распростерся перед статуями предков. Его старший сын Киддин с разочарованием, смешанным с гадливостью, увидел, как слезы текли по щекам его отца. И когда он увидел, что отец распластался на полу и посыпал холодным пеплом свою благородную голову, он подумал о безграничной мудрости богов. Они убрали из мира его сестру, неспособную покориться законам и долгу женщин, эту негодную сестру, которая притягивала демонов и поругание на их дом, которая разрывала сердце их слабого, малодушного отца. Проживи она еще несколько лет, она и их отец превратились бы в посмешище всего города Ура.