Ей показалось, что он не осмеливался посмотреть ей в глаза, восхищаясь ее тогой, ее силуэтом. Она не заметила, как подошла к краю возвышения. Внутренний голос повторял: «Это он, я узнала его».
Он стал выше ростом, плечи и шея расширились. Его тонко завитая, поблескивавшая на солнце борода, окаймляла рот. Голос в ней повторял: «Я узнала его губы, это он».
Наконец, он поднял глаза, очевидно, не узнавая Сару, не в состоянии отвести от нее взгляда.
«Это его губы, — повторял голос. — Они остались прежними, я никогда не забуду его губ. Но как он может узнать меня?»
Песни и музыка перешли в мучительный шум. Она хотела позвать его: «Аврам! Аврам! Аврам! Это я, Сара….»
Она вздрогнула. Старик боязливо смотрел не нее.
И тут на руку Сары легла твердая рука:
— Что ты делаешь?
Киддин, не стесняясь, потянул ее назад. Только тут она заметила, что стояла у самого края возвышения, почти касаясь статуй ногами. Во дворе все лица встревоженно повернулись в ее сторону.
Она продолжала смотреть на Аврама. Догадалась, что он улыбнулся. Он узнал ее. Она не сомневалась, что он узнал ее.
— Что с тобой? — прорычал Киддин.
— Как ты посмел дотронуться до Священной Служительницы, сын мой? — забеспокоился Ишби Сум-Узур.
— Кто такие эти мар.Тю? Что они делают здесь? — спросил Киддин, не отвечая отцу.
— Это гончар и его сын. Они сделали статуи. За такую хорошую работу я позволил им принести статуи в храм.
Сара не слушала. Она не произнесла имя «Аврам» вслух, но он услышал ее.
— Пусть они покинут двор! — приказал Киддин, указывая на посторонних.
— Сын мой!
— Делай, что я говорю, отец. Пусть эти мар.Тю немедленно покинут двор!
Аврам понял жест Киддина и, схватив отца за руку, повлек его к воротам. Когда они уже дошли до ворот, высокий ясный голос Сары произнес его имя: «Аврам».
Киддин и Ишби Сум-Узур тоже услышали. Но отец, пребывавший в состоянии блаженства от значительности церемонии, песен и музыки, уже протягивал дочери первые чаши с подношениями.
Прежде чем взять их, Сара, трепеща от гнева, взглянула на Киддина и сказала ровным голосом:
— Не вздумай больше никогда дотрагиваться до меня, сын Ишби Сум-Узура, не то вместо крови быка прольется твоя кровь.
* * *
Силили, перепуганная, словно крыша храма обрушилась ей на голову, не переставая, повторяла:
— Ты с ума сошла! Киддин никогда не простит тебе такого оскорбления… Мар.Тю вернулся, и несчастья начались… Я думала, ты забыла его! Почему боги не стерли твои воспоминания?
Она не упустила ничего из того, что произошло во дворе дома Ишби Сум-Узура, но молчала вплоть до возвращения в храм. И только, когда Сара попросила ее помочь ей, Силили разразилась потоком жалоб и стенаний.