Она перестала различать напряженные лица родных, сидевших за праздничным столом. Она видела только возвышение, которое было установлено на этом месте в тот далекий день. Она не слышала гнетущей тишины ожидания предков. В ушах ее раздались шумные брачные песни. У своих ног, там, где она сидела сегодня, она увидела чашу с благовонной водой. Она видела себя, нагую, стоящую перед своим отцом и тем человеком, который хотел взять ее в жены. Она вновь почувствовала на своей коже маслянистую воду, и сердце ее наполнилось отчаянием.
Как давно это было! Так давно, что она даже не вспоминала этот день! Так давно, что она больше не мечтала о том, что мар.Тю придет за ней и унесет ее далеко от города Ура силой одного своего поцелуя.
Послышался долгий, похожий на жалобу, скрип, звук которого заставил ее вздрогнуть. Открылась большие ворота дома. Рабы внесли тростниковые носилки, на которых покоились пять предков Ишби Сум-Узура со свежеокрашенными сияющими лицами.
Размером с человеческий рост, они сидели на подушках пурпурного, черного и белого цвета. Локоны париков касались плеч, тоги были сложены в безупречные складки. Их суровые лица были в морщинах, глаза, выложенные слоновой костью и камнями ляпис-лазури, словно стрелы, проникали в души живых. Каждый предок держал в одной руке сноп золотого ячменя, пшеницы или полбы, в другой — серп или табличку для письма.
Статуи предков были выполнены с величайшим искусством. Шепот восторга пронесся по двору. Долгая тишина взорвалась, словно пустая порода. Руки взметнулись вверх в приветственном песнопении.
О, Отцы наших отцов,
Семя сырой земли,
Семя наших судеб,
О, наши досточтимые отцы…
Ишби Сум-Узур и Киддин встали. Лица их пламенели, глаза сверкали, руки были вытянуты вперед. Рабы поднесли носилки к самому возвышению и осторожно поставили статуи между курильницами для благовоний. И за ними Сара увидела его лицо и узнала его губы.
* * *
Все происходило с медлительностью, не соответствующей естественным законам. В реальной жизни не прошло бы и доли секунды.
Во двор, держась в нескольких шагах от носилок предков, вошли два человека. Когда статуи были поставлены на место, они остановились. Один их них был пожилым человеком, второй — в самом расцвете молодости. Одежды на обоих были из груботканого полотна. Это были мар.Тю. Сара посмотрела на них. Лицо старшего было покрыто морщинами, кожа рук побелела от постоянного разминания глины. Позы их выражали глубокое почтение и некоторое беспокойство. В глазах молодого мар.Тю светилось скорее удивление, чем восхищение. Взгляд его остановился на залитых солнцем барельефах, затем скользнул к возвышению. Два прозрачных карих глаза. Он посмотрел на Киддина, на Ишби Сум-Узура. Это был он.