А если мы захотим понять, что мы такое теперь, то должны признать, что для Бога мы лишь хороший материал, в котором Он как Триединый творит Свое дело. Итак, надлежит нам с особенным усердием стараться не повредить ни одному делу, которое Великий Мастер хочет творить в нас во славу Свою. Напротив, мы должны быть материалом, всегда готовым к тому, чтобы Мастер мог делать в нас Свое дело. «Ибо, – так говорит св. Павел, – Дух Господень втайне нисходит и творит, где и как и когда Он хочет, в том, в ком не находит препятствия». Те суть дети Божии – кто дает вести себя Духу Божию. Это – о самопознании.
Второе требование – познание Бога. Уместно привести увещание св. Дионисия, обращенное к одному из своих учеников: «Восстань, возлюбленный брат, отвратись от всех вещей и отрешись от себя самого, да узришь высшее благо! Трояко можно сказать о Боге. Первое: Он есть единая сила, нераздельно сущая во всех вещах. Затем: Он есть единое благо, совмещающее в себе все раздельное. Если же вы хотите познать Бога воистину, то должны признать, что Он есть нечто неведомое». Это сказал Дионисий.
Итак, святости требует от нас Бог, а она состоит в том, чтобы мы познавали Бога и самих себя и поступали в согласии с этим познанием.
Но вот поднимается в душе недовольство: она не знает, вправду ли хочет она этого или не хочет? В гнев впадает любящая душа от познания себя. Возмущен ее лик и красен от гнева, ибо остается в Боге нечто для нее недостижимое, ибо она по природе своей не то, что Он, ибо не имеет она всего, что имеет Он по природе Своей! Все мудрецы согласны, что нет более жгучего желания, чем желание друга обладать другом всецело – вместе со всем, чем обладает он. Душа утверждает, что негодование ее столь безмерно, что не найти ей примирения. Оковы любви ей слишком тяжелы. «Ах, – взывает она, – кто мог бы утешить меня? Несчастье мое слишком велико! Будь я Творцом единым, без начала и конца, и создай я тварей, а будь Он душой, как я теперь, я бежала бы славы и дозволила бы душе стать Богом, а сама стала бы тварью. И если бы Бог почувствовал тяготу оттого, что от меня – слава Его, я бы лучше хотела, чтобы Он истребил меня! Лучше мне совсем не быть, чем быть помехой Ему. Но так как, к несчастью, все сотворенное в естестве и природе имеет в себе нечто от вечного естества, чему надлежит вечно в нем пребывать, то я совсем не знаю, куда мне обратиться, где найти свое место. Поэтому я вновь обращаюсь к себе и нахожу там наихудшее место, хуже самого ада, но и отсюда гонит меня мое злосчастие, а от себя я все же убежать не могу! Здесь я хочу быть и здесь хочу остаться».