Я протягиваю к нему руку, дотрагиваюсь до колена, растирая его большим пальцем. После смерти родителей Мэтт единственный человек, который понимает Элли так же, как я. Несмотря на то, что он скрыл правду об их прошлом, я так благодарна ему за то, что он здесь.
– Теперь это уже не важно.
– Возможно. Но есть то, что важно, и я не должен был от тебя это скрывать. Элли пришла ко мне сразу, когда ты уехала, и сказала, что кто-то ей угрожает. Что они собираются раскрыть все, что находится в ее личном деле из «Фэйр Филдс». Она казалась очень напуганной. Также она сказала, что тот, кто угрожает ей, знает о пожаре, который мы устроили много лет назад, и меня считают зачинщиком. Она хотела исчезнуть на пару дней, и сказала мне, что если я прикрою ее, то все уляжется. Я не хотел, чтобы история про пожар всплыла. Я устроился в жизни хорошо, и я люблю свою работу. Я не хотел ее потерять из-за глупой детской ошибки, поэтому согласился. Я прикрыл ее.
Первая моя мысль – это то, что с ней уж наверняка все нормально. Но спрашиваю я его совсем о другом.
– Что же было в ее личном деле такого, что она так боялась раскрыть?
– Без понятия.
Я отбрасываю ногой стул и делаю рывок к полкам, Мэтт не отстает от меня.
– Возможно, записи о ней еще здесь.
– Некоторые из них перепутаны, – кричит Мэтт, пока мы перебираем папки. Я достаю одну за другой, пока не слышу, как он кричит:
– Айрини, тут! Я нашел папку с фамилией Харринфорд.
Я бегу к нему навстречу. Он открывает папку, но вдруг останавливается и в замешательстве смотрит на меня.
– Что там? – спрашиваю я, хватаясь за обложку. – Это личное дело Элли?
– Нет. – Он разворачивает папку, показывая мне корешок, чтобы я могла увидеть блеклые буквы. – Это личное дело некой Кейси Харринфорд.
– Кейси? Мою мать звали Кассандра. – Я забираю папку. Пролистываю первые страницы и вижу фотографию. На меня смотрит ребенок, она милая; также есть фото ступней и ног крупным планом. Отчеты о гидротерапии. – Имя не может быть простым совпадением, но я понятия не имею, кто это. Она Харринфорд, но я была оторвана от семьи, и могу не знать, кто это.
– Кузина?
– Я так не думаю. И посмотри на дату рождения. – Я поднимаю документ и показываю пальцем на информацию о маленькой девочке. – Февраль 1984. Это через два года после моего рождения. Если бы она была частью семьи, я бы знала о ней. Меня отдали, только когда мне было три с половиной.
– Может, ее тоже отдали, и ты не помнишь.
Я облокачиваюсь на полку сзади, поднявшаяся пыль оседает на мои плечи. Я позволяю папке упасть на пол и откашливаюсь, прочищая горло.