На самой высокой точке Арактау было водружено зеленое знамя. Шейх Джамалуддин-Гусейн стал возле него, обратившись лицом к востоку. Когда он повернулся к толпе, люди уже стояли на коленях.
— Встаньте, — сказал он.
Когда все поднялись, шейх прочел проповедь, затем сказал:
— Мы собрались здесь, чтобы назвать имя третьего имама. Нет нужды убеждать вас в необходимости этого. Люди, назовите его сами!
Надо сказать, что предусмотрительный устад, дипломат и тонкий политик, заранее договорился с Амир-ханом чиркеевским и Юнусом ашильтинским, что они сразу после его обращения настоятельно будут выкрикивать имя Шамиля.
Джамалуддин-Гусейн знал, что среди присутствующих будет не один претендент на звание мюршида из тысячных и прочих помощников бывших имамов.
Когда в ответ на его слова из толпы послышались громкие крики: «Шамиль гимринский! Шамиль гимринский!» — казикумухский ученый, прикрыв единоличное решение демократической кисеей и таким путем избавившись от обид тщеславных властолюбцев, которые стояли в растерянности, сказал:
— Воля народа должна быть на втором месте после воли аллаха… Все мы знаем помощника и советника обоих имамов, да будет мир над их могилами! Шамиль гимринский обладает многими достоинствами: знанием наук, жизни, законов и военного искусства. Его способности мне известны, ибо он когда-то был моим учеником. О них знают и другие учителя, а также товарищи названного. Пусть будет так, как захотел народ, но помните, что вы, избрав себе мюршида, должны прилагать все возможные усилия и старания в пути, по которому он поведет вас. Да будет аллах помощником истинно верующих! — Обратившись к своему ученику, Джамалуддин-Гусейн сказал: — Шамиль, подойди ко мне.
Новый учитель тариката взял шашку из рук стоявшего рядом Мугада, отца Юнуса, и так же, как делал это шейх ярагский, опоясал тонкий стан вновь избранного имама и воскликнул:
— Во имя аллаха!
Шамиль положил руку на слоновую кость рукоятки оружия.
Устад добавил:
— Оголи острие во имя газавата, да будет светлым путь тех, кто пойдет за тобой!
— Амин! Амин! — послышалось в толпе.
Подняв ладони перед лицом, шейх произнес благословение. Рядом со старым учителем, окруженный почтенными людьми и товарищами, спустился Шамиль с Арактау.
День этот был вторым праздником, после ураза-байрама. Не пожалел Юнус баранов из отцовской отары, пригнанной с зимнего пастбища.
Делегаты не разъезжались. По просьбе Джамалуддина они остались в ожидании новых обращений и воззваний третьего имама к народам Дагестана и Чечни.
В них говорилось:
«Вы, исповедующие единобожие, высокочтимые ученые и простые люди, братья по религии, утвердившейся волею аллаха в Дагестане и Чечне!