— Но ты же знаешь, что половина твоего народа идет против тебя и ты не сможешь упрочить власть свою до тех пор, пока не примешь покровительство царя царей, — сказал Клюгенау.
— Не во имя достижения единовластия и обогащения стал я на стезю предводителя, а для того, чтобы избавить свой народ от гнета чужеземных и местных властителей. Я не знаю, что нужно вашему царю от этого сурового края и его бедных обитателей.
Пока что мы видели и видим от вас насилие, разруху и смерть. Пусть лучше он оставит нас в покое и правит теми, кто близок ему по религии и укладу жизни.
— Значит, ты отказываешься, не доверяешь нам? — спросил генерал.
— То, что я хотел сказать, сказал, а что касается доверия, — нельзя верить тем, от кого видишь измену.
Во время этих переговоров из лощины показался конный отряд. Это были муртазагеты во главе с Ахвердиль-Магомой. С возгласами «Ла-илаха-иллала» они выехали на дорогу.
Обеспокоенный Клюки фон Клюгенау встал. Поднялся и Шамиль.
Обратившись к Барты-хану, генерал сказал:
— Я в ваших руках, надеюсь, наши переговоры окончатся мирно?
— Можете не сомневаться, — ответил Барты-хан, — эти воины явились не для того, чтобы причинить вам вред, а для того, чтобы выразить недоверие вашему царю.
Ахвердиль-Магома спешился, подошел к говорящим и стал между имамом и генералом как раз в тот момент, когда Клюгенау протянул руку Шамилю для прощального пожатия.
Возмущенный бесцеремонностью наиба, генерал крикнул, глянув со злостью на Ахвердиль-Магому:
— Скотина!
— Нельзя ли без оскорбления? — со спокойной улыбкой произнес Ахвердиль-Магома.
— Большой начальник, ты сам пришел к нам, взывая о мире, почему же не уходишь с миром? — спросил генерала Шамиль.
Клюки фон Клюгенау круто повернулся на каблуках и, отчеканивая каждый шаг, пошел к своему коню.
Миновал год. Шамиль с семьей жил в Чиркате, предаваясь заботам мирной жизни.
В один из погожих летних дней к нему опять пришел купец Муса казикумухский, который сказал:
— Я только что приехал, оставил товары у кунака и поспешил к тебе, чтобы передать привет от устада Джамалуддина-Гусейна. Кроме того, учитель просил сообщить, что он через десять дней приедет сюда. К этому времени ты должен собрать тех, с кем советуетесь.
— Хорошо, — ответил Шамиль.
В означенный день все члены Высшего совета имамата были в сборе. После приветственных слов и вступительной молитвы устад Джамалуддин-Гусейн заговорил:
— Я обеспокоен нашим бездействием… Положение с каждым днем ухудшается. Мы предались лени, тогда как враг делает все для своего усиления. Гяуры возвели большое укрепление в Хунзахе, возле Гергебеля, в пределах Гоцатля и в Гимрах. Начали возводить крепость в Цатанихе. Казикумухский купец Муса после каждой поездки по селениям привозит такие новости, от которых содрогается душа. Самые худшие из них — это те, которые сообщают о добровольном переходе на сторону врага многих жителей вольных обществ. Еще отвратительнее ложь, распространяемая некоторыми владетелями и их приспешниками о Шамиле. Не брезгуя ничем для достижения цели, отступники стали на путь клеветы. Они называют имама разбойником, мародером, который не держит слово и сеет разговоры среди народа. На путь лжи и обмана стал даже главный из гяуров в Шуре. Он обвиняет имама в воровстве и в том, что он якобы хочет превратить всех мужчин Дагестана в монашествующих муртазагетов. Доколе будем терпеть, слушая все это?