— С неба свалился, с кем пришел?
— С Амир-ханом и сотней чиркеевцев, принесли то, в чем бывает нужда у осажденных.
— Каким путем?
— Через ущелье, со стороны Шулатлулгоха.
— Удивительно! — проговорил Шамиль, качая головой. — Нет, птицы и змеи — ничто перед человеком…
В ту же ночь сотня чиркеевцев спустилась по траншее с Набатной горы к Цитадели. Усталые храбрецы крепко уснули в гостеприимных саклях Ахульго. Только Амир-хан и Ахвердиль-Магома продолжали сидеть в мечети рядом с Шамилем. Они рассказывали имаму, с каким трудом им удалось подойти к ущелью, перевезти на связанных бревнах с надувными бурдюками по углам плотов тяжелый груз через бурный поток Андийского Койсу. Как ждали целый день наступления темноты, потому что на всех подступах к Ахульго днем и ночью стоят дозорные гяуров.
— Поистине нет преград человеку во вселенной… Недосягаемы только высоты неба и глубины преисподней, предназначенные для праведных и грешников, — сказал Шамиль, с благодарностью глядя на друзей.
* * *
На следующий день Граббе усилил батарею, установленную против Сурхаевой башни.
Когда разрушительный залп ударил по укреплению Шулатлулгох, Шамиль приказал сотне мюридов во главе с Юнусом ашильтинским подобраться к батарее со стороны старого Ахульго и уничтожить ее. Однако вылазка не удалась. Подступы к батарее зорко охранялись. Мюриды были замечены.
С раннего утра до четырех часов дня из десяти пушек обстреливалась Сурхаева башня. После этого лучшие пластуны кабардинского, кюринского и апшеронского полков бросились на штурм Шулатлулгоха под прикрытием плотного ружейного огня.
Штурмующие несли над головами специально изготовленные деревянные щиты, обитые кусками старых шинелей и войлоком. Этим Граббе хотел предохранить головы солдат от града летящих сверху камней.
Камни вновь посыпались с горы, сбивая щиты, сшибая с ног наступающих. Но на месте упавших становились под щиты новые солдаты. С криками «ура» они лезли к заветной вершине.
Защитники Шулатлулгоха срослись с землей у самого края.
Все ближе и ближе щиты солдат. Раненный в грудь осколком снаряда наиб Алибек аварский, подозвав к себе Сурхая, сказал:
— Я слышу голоса гяуров… Враг приблизился к нашим позициям. Прикажи двум мюридам положить меня на бурку и отнести туда, где вскоре вспыхнет схватка. Умирать в строю мне будет легче, чем под развалинами башни.
Волю Алибека исполнили. Его поднесли к позициям. Наиб потерял сознание. Бледное лицо его с заостренными чертами сделалось неподвижным, и он казался мертвым. Но сознание возвратилось к нему, и он поднял голову и заговорил: