В тот же день чеченские писаря засели за воззвания. Ученые предложили имаму переехать в Гарашкиту. Этот аул имел большую мечеть, и населения в нем было значительно больше.
Гарашкита понравилась Шамилю. Через неделю Шугаиб-мулла перевез сюда семью и всех соратников имама.
В течение поздней осени и зимы Шамиль занимался утверждением шариата в Гарашките и других аулах. В каждом селении была открыта диван-хана[50]. Чеченские кадии — правоведы разбирали в них по шариату споры и гражданские дела. Верховным судьей был Шамиль. Но ни один вопрос не решал он единолично. Им сразу был создан меджлис, членами которого стали ученые и духовенство. Кадиям были подвластны сельские старосты, которые занимались мобилизацией и в нужное время вместе с кадием должны были возглавить отряды; старый соратник Шамиля Ташов-Гаджи как член меджлиса во многом помогал имаму.
На кордонной линии в это время было спокойно. Шамиль, уставший от бранных дел, решил немного отдохнуть, собраться с силами. К тому же ему хотелось поближе узнать людей, изучить страну.
Однажды в диван-хану к Шамилю явилась молодая красивая чеченка, которая назвала себя Азизой. Обратившись к имаму, она сказала:
— Я рабыня гарашкитского узденя Янди. Он хочет продать меня кумыку из Аксай-аула, разлучить с мужем и малолетним сыном, которые тоже принадлежат ему. Ты, могущественный имам, человек почтенный и справедливый. Помоги мне, ради аллаха! Пусть Янди, если хочет избавиться от меня, продаст нас всех троих. В благодарность за твою помощь век буду молиться за тебя, твою жену, детей и всех твоих близких.
Подобные жалобы и просьбы для Шамиля были самыми тягостными. Он говорил:
— Я иду на сделку со своей совестью, не принимая никаких мер, не помогая этим несчастным людям в беде, наитягчайшей из человеческих бед. Но что я могу поделать в чужой стране, среди чужого народа, милостью которых существую сам…
Он ласково обошелся с Азизой, однако вынужден был сказать:
— Если бы это зависело только от меня, без сомнений, помог бы тебе, но я пока что имею небольшие права. Скоро восторжествуют истинные законы, и тогда в первую очередь начну помогать таким, как ты, невольным.
Азиза ушла, утирая слезы.
Недели через три после этого к Шамилю подбежал Гази-Магомед.
— Папа, — сказал мальчик, — я только что видел ту женщину, которая приходила к тебе и говорила, что ее хотят продать.
— Ну и что же? — спросил Шамиль.
— Сейчас ее волокут по земле какие-то мужчины. Она очень сильно кричит и плачет.
— Где они?
— Там, пойдем покажу.
Шамиль пошел вслед за бегущим впереди сынишкой. До слуха донесся женский вопль.