— Иди позови наших мужчин! — крикнул Шамиль сыну, а сам направился в ту сторону, откуда доносился крик.
— О мусульмане! Неужели среди вас не осталось милосердных! Да покарает вас аллах, бросив на ваши дома полчища гяуров! Да выйдут мои слезы вам кровью! Пусть враги так уведут ваших жен, дочерей!
Шамиль растолкал теснившуюся вокруг толпу и увидел двух дюжих молодцов, которые за руки тащили упирающуюся Азизу. Имам подошел к ним, преградил путь и крикнул, обнажив кинжал:
— Немедленно отпустите женщину!
В этот момент с оружием в руках подбежали Юнус, Ахвердиль-Магома, Муртада-Али и Салих. Видя это, женщина укусила одного из тех, кто ее держал. Отпустил несчастную и второй. Но хозяин Янди, здоровый чеченец лет сорока, сказал Шамилю:
— Может быть, для тебя выгоден шариат, придерживайся его, но нас в наших правах не ущемляй. Я должен пятнадцать туманов этому кумыку. Часть денег отдал, в счет другой части отдаю ему свою рабыню.
— Если даже не пятнадцать, а сто туманов ты будешь должен ему, я не позволю тебе отдавать вместо денег мусульманку, — ответил имам.
Янди исподлобья, со злостью смотрел на него.
— Стыдись! — продолжал Шамиль с гневом. — Ты называешь себя правоверным, а поступаешь хуже самых последних гяуров. Того, кто не хочет признавать шариат добровольно, я заставлю признать силой или изгоню вон упрямцев из общества, как подлых отступников.
Несчастная женщина с распущенными волосами, в изорванном платье сидела у ног имама, прикрыв лицо руками. Толпа молчала. Молчал и Янди. Шамиль продолжал:
— Вы вспоминаете шариат, когда вам выгодно… Поднимаете оружие тогда, когда люди царя приходят к вам собирать дань. Если вы умеете помнить один закон, продиктованный аллахом, так извольте помнить и остальные, даже если они вам невыгодны и тягостны. А если я отступаю от них, поправьте, но только запомните, — имам в упор посмотрел на Янди, — я никогда не извлекал из этих законов выгоды для себя.
Люди зашумели.
— Сестра, встань, иди к своему мужу, — сказал Юнус и добавил: — Если кто-нибудь посмеет тебя тронуть, дай нам знать.
Азиза встала. Вскинув руки к небу, она воскликнула:
— Пусть все ваши беды и недуги аллах пошлет мне! Спасибо вам, мусульмане!
Одобрительные возгласы послышались из толпы, но были и такие люди, которые сурово молчали. В тот же день имам Шамиль отправил посыльных вновь, требуя схода народных представителей в Гарашките.
Выступая на сельской площади перед собравшимися, Шамиль заявил:
— Я очень признателен вашему народу и до смерти буду помнить все то хорошее, что вы сделали мне и моим близким. Но не смогу мириться с худшими из адатов. Отныне приказываю прекратить работорговлю. То же самое скажу кумыкам. Невольничий рынок в Аксае будет закрыт. Продавать или покупать мусульман никому у нас не позволю, ибо в священном писании сказано: «И раб и халиф равны перед богом». Если же вы, вернее некоторые, откажутся выполнять начертанное в Коране, я уйду отсюда. Нет людей страшнее тех, которые двоятся, они неустойчивы, в их колебании таится опасность похуже, чем у открытых врагов.