Выбрав ближайшую позицию, в момент полуденной молитвы он поднялся и опрометью побежал в сторону русских. Несколько выстрелов, пущенных вслед, не достигли его. Пули, выпущенные с позиции русских, тоже просвистели над головой. Держа перочинный нож, на кончике которого вместо белого флага развевался носовой платок, Джафар вновь побежал к окопу. К счастью, Гимбат-бек, узнав его еще издали, дал знак своим ополченцам и солдатам не стрелять. Посиневшие от холода, моргающие воспаленными веками, они ничего не видели, кроме силуэта бегущего. Гимбат-бек вышел навстречу.
Джафара немедленно повели к Пассеку. Полковник был крайне истощен.
— Ну что, голубчик, рассказывай! — Пассеку хотелось скорее услышать, есть ли надежда на спасение или придется погибнуть, если не от кинжала мюрида, то от лютого мороза.
— Прапал не будет, генерал Гурко пошел на Бурундук. Очень хорошо будет завтра, — ломаным языком торопливо объяснял Джафар.
— Спасибо, брат!
Обычно сдержанный, спокойный, Пассек расчувствовался, сгреб в объятия Джафара. Сбежались офицеры, солдаты. С криками «ура» они подбрасывали, качая на ослабевших руках, Джафара. Синюшные лица воинов оживились. Впавшие глаза засияли радостью.
Хаджи-Мурад не удивлялся оживлению в лагере осажденных. Он догадался, что радостная весть принесена обманщиком Джафар-Агой. Наиб не злился на бывшего гимринского старосту. Он вспоминал те годы, когда сам служил гяурам.
«Свой поневоле друг», — повторил он слова Джафара, думая о том, что этот спаситель русских когда-нибудь переметнется к нему. У горцев кровь горячая, не прощают они и малейшей обиды тому, кто забывает большие услуги.
Пассек не стал ждать Гурко. Ночью он снялся с позиции, воспользовавшись сильным снегопадом, и буквально бежал с отрядом, напрягая последние силы. Ирганайцы встретили отряд радушно, накормили, согрели, помогли связаться с Гурко, который оказался на пути к Ирганаю.
Спасенный хунзахский отряд благополучно прибыл в Шуру.
Имам, оставив Хаджи-Мурада под Зирани, двинулся вверх, занял укрепления в Моксохе, Цатанихе, Гоцатле и вошел в свободный от противника Хунзах.
Здесь он оставался до прихода Хаджи-Мурада. Утвердив его наибом аварского округа, приказав восстановить разрушенную крепость и немедленно дать освобождение всем рабам, Шамиль вернулся в Дарго.
Дарго встретил имама в пышном наряде январских снегов. Над квадратами плоских крыш, как белые султаны, поднимались дымки.
Жители аула с нетерпением ждали своих сыновей, мужей, братьев. Все лучшее было припасено для дорогих и близких, возвращающихся с победой из похода. Вместе с запахом дыма из распахнутых дверей вырывались ароматы жареной баранины, лука, чеснока.