Сообщение хозяина огорчило и встревожило посланцев. Но хозяин успокоил их тут же:
— Я договорился по пути с одним моряком, который много лет курсирует между двумя берегами. Он дал слово взять одного из вас. На днях судно должно отчалить.
На другой день утром явился моряк, который обещал Хасан-бею взять с собой одного из горцев, и заявил:
— Я передумал, не могу никого взять, боюсь. Если русские захватят меня с кем-нибудь из посторонних людей, они живьем сожгут вместе с судном. Если попадусь один, заберут все, что есть у меня, а самого отпустят, поскольку знают, кто я. Так поступали со мной не раз.
Тогда шейх Муса и Амир решили уйти, оставив Курбана у Хасан-бея. В Абадзехе они зашли к Хаджи-Юсуфу, который был очень огорчен неудачей. Здесь возвращающиеся встретили своего земляка — бывшего унцукульского кузнеца Джабраила, которому удалось совершить хадж в Мекку и Медину. Они втроем уговорили Хаджи-Юсуфа перейти на службу к имаму. Хаджи-Юсуф сказал:
— Я провожу вас до ваших мест, повидаюсь с имамом, а там решу.
Только через год удалось Хасан-бею посадить шейха Курбана на судно, следовавшее в Константинополь. Вручив письмо султану Абдул-Меджиду, он поехал в Аравию.
Тем же путем привел Хаджи-Юсуф ученого Амира, Мусу и Джабраила в Дарго. Шамиль был огорчен, расстроен и обеспокоен судьбой шейха Курбана.
Когда черкесский проводник ушел из Дарго, Амир, придя к имаму, спросил:
— Ты отказал в работе Хаджи-Юсуфу?
— А разве он просил? — задал вопрос в свою очередь Шамиль.
* * *
Зал, в котором проводились заседания Государственного совета имамата, представлял собой огромную квадратную комнату, устланную коврами. За исключением единственного низкого столика, за который садился секретарь, в помещении ничего не было. На столике в кожаном чехле лежал большой Коран в сафьяновом переплете — «немой верховный страж правопорядка».
У входа и выхода диван-ханы неподвижно застывала охрана, держа на плече оголенные клинки.
У стены, противоположной двери, рассаживались судьи — законоведы, справа — пострадавшие, слева — преступники, обвиняемые.
Шамиль садился рядом с секретарем.
Когда вошел артиллерист с переводчиком, все были на местах. Последним рассыльный ввел Янди. Пугливо озираясь, робко опустился ответчик на ковер. Увидев седоусого солдата и поняв, в чем дело, парень немного приободрился.
Заседатели выслушали сначала жалобщика через толмача, затем кадий обратился к Янди и потребовал объяснения.
Толмач повторил жалобу артиллериста. Чеченец Янди в свое оправдание сказал:
— Этот донгуз не уступил мне дорогу при встрече со мной на узкой тропе, потому я ударил его.