Юнус вскочил, накинув шубу, вышел на крышу.
— Да, мама, это Мардахай, и женщина рядом на осле, платком укрыта, наверное, Мазай.
— Слава аллаху, вернулся, пусть теперь позлятся соседки, а то засмеяли совсем, — говорила Залму, суетясь.
Юнус быстро приоделся, умылся, но встречать не вышел. Если Мардахай и вправду везет дочь свою, он, Юнус, как уважающий себя уздень, не должен этого делать.
А Мардахай уже подъехал к воротам дома Мугада. Обрадованные хозяин и хозяйка помогли ему сойти с ишака, стали втаскивать в дом тюки, узлы, хурджины.
— Что же ты сидишь, сходи, дочь моя, — сказала Залму, обратившись к промокшей девушке, которая, сидя на осле, поглядывала из-под низко опущенного платка на происходившее вокруг.
— Нет, сестра моя, — сказал Мардахай, — и по вашим и по нашим обычаям девушка не должна останавливаться в доме жениха. Отведи ее к своей сестре, пусть пока поживет там.
— Хорошо, — сказала старуха и в душе прониклась уважением к Мардахаю, который строго придерживается адатов.
Мазай отвели в дом сестры Залму.
Весть о возвращении Мардахая с большими тюками, с красавицей дочерью разнеслась по всему аулу. Под всяким предлогом заходили ашильтинки посмотреть на приезжую.
— Ничего не скажешь, хороша и разодета, как ханская дочь, — говорили они.
Мазай не пришлось долго уговаривать — она не задумываясь приняла мусульманство.
— Раз это сделал мой отец, сделаю и я, — ответила девушка на предложение будущей свекрови.
Надо сказать, что Залму осталась довольна и внешностью, и способностями дочери Мардахая.
— Все умеет делать. Всякая работа горит в ее руках, — говорила Залму.
В Юнусе, которого показали невесте через окно, она не узнала горца, пытавшегося напасть на нее в Тарках. Разодетый, стройный молодой человек пришелся ей по душе.
Пышную свадьбу справили в доме Мугада через месяц. Много кунаков съехалось из разных аулов. Удостоили своим вниманием жениха имам Гази-Магомед и его помошник Шамиль.
Маазат, так стали называть Мазай, после того как она стала мусульманкой, была счастлива.
Только отцу ее не смогли подобрать подходящего имени. Так и остался он Мардахаем и был доволен, что ему не нужно приставлять к своему имени название селения или имя отца. Во всем имамате был только один-единственный Мардахай.
* * *
«Переходите к решительным мерам. Необходимо пресечь дальнейшие действия Кази-муллы», — писал Николай I наместнику Кавказа после его донесения о результатах расследования трех дел: Кизлярского, Джаро-Белоканского и Хунзахского.
Имаму стало известно о том, что готовится специальная экспедиция на Чумескент и Гимры. Военный совет решил направить все усилия на укрепление Гимры.