Двоюродный брат Гамзата, Чопан, раненный в живот пулей Умма-хана, в эту ночь умирал. Он лежал в шатре мюршида. До полуночи толпились вокруг него друзья, товарищи.
Корчась от нестерпимой боли, изнемогая от потери крови, чуя приближающуюся смерть, Чопан едва слышным голосом сказал, обратясь к присутствующим:
— Сон начал сковывать мои члены, слипаются глаза, оставьте меня с отцом.
Пожелав спокойной ночи, мюриды удалились.
Тогда Чопан прошептал отцу:
— Сердце содрогается не от того, что к изголовью моему приближается тень Азраила[42]. Мне жутко становится от воя, доносящегося издали. Я тоже виновник этого горя, и только теперь, на ложе смерти, пришло горькое раскаяние.
Чопан глубоко вздохнул, а старик, смиренно склонив седую голову, стал читать молитву:
— Во имя аллаха милостивого, милосердного. Так бог купил у верующих жизнь их, имущество их, платя им за них раем. В битвах подвизаются они на пути божьем, и убивают, и убиты бывают сообразно обетованию об этом, истинно данному в законе.
— Послушай, отец, — прерывая молитву, сказал Чопан.
— Слушаю тебя, сын мой.
— Мне тяжело умирать оттого, что я поднял руку на людей, из рода которого вышли наши деды. Меня мучает совесть из-за того, что я убил отрока. Может быть, его мальчишеской рукой управляла божья сила, и я наказан за совершенное преступление и предан невыносимым мукам. У тебя нет сына, кроме меня.
Перед смертью прошу — возьми младшего, оставшегося в живых Булач-хана, усынови его. Иначе погибнет и он. Если будет суждено аллахом, он вырастет и, может быть, обретет ханский престол. Тогда ты в старости будешь при нем, за спасение он как сын закроет глаза твои в час кончины. За твою услугу всевышний простит мое преступление.
— Я исполню твою просьбу, сын мой, — ответил старик и начал читать заупокойную…
В ту же ночь обезумевшая от ужаса ханша убежала из дворца в селение Гинчук.
Отец Чопана, похоронив сына, увез с собой Булач-хана в Гоцатль. Гамзат не стал возражать.
После похорон убитых и умерших от ран Гамзат послал Ахвердиль-Магому, Кебед-Магому с тысячным отрядом к Хунзаху. Жители селения даже не показались из своих домов. Хунзах казался вымершим.
Пятисотенные наибы Гамзата вернулись и доложили мюршиду о положении дел.
— Слава аллаху! Наконец-то престол Нуцалов опрокинут! — воскликнул Гамзат.
На другой день рано утром он отправил в Хунзах Шамиля и казначея Юнуса, чтоб они забрали ханскую казну и все ценности. Опять поскакали к селению мюриды. Они въехали в ворота, спешились, соблюдая осторожность, стали обходить ханское жилище. К великому огорчению казначея, приготовившего большие хурджины и мешки, не только ханские сундуки, но даже кельи слуг оказались пустыми.