Моим родителям пришлось нелегко, как и Лиз. Когда по выходным Вивиан забирала Лондон, я отправлялся на машине в Шарлотт и часто заставал у родителей Лиз. Главной темой разговоров неизменно становилась Мардж. Боль от потери немного утихла, но по-прежнему чувствовалась щемящая пустота в душе. И я сомневался, что кто-нибудь из нас сумеет ее заполнить.
Но появлялись и проблески надежды.
Когда мы болтали с Лиз в прошлые выходные, она вдруг будто невзначай спросила, не кажется ли мне, что она уже слишком стара для роли матери-одиночки. Когда я попытался убедить ее в обратном, она только кивнула. Расспрашивать я не стал, но понял, что прощальный подарок Мардж дал росток.
Позднее тем же вечером мой отец упомянул, что под руководством нового хозяина компания, где он работал сантехником, идет прямиком к разорению. А когда ранее на той же неделе родители приезжали к нам с Лондон в Атланту, я заметил, что мама просматривала раздел объявлений о недвижимости в местной газете.
Как я уже говорил, у моей сестры всегда был в запасе план.
Я нисколько не сомневался, что Мардж с самого начала знала, как я должен поступить, и несколько недель после похорон часто задавался вопросом: почему она просто не посоветовала мне перебраться в Атланту – вместо того, чтобы предоставить мне самому искать решение в муках?
И лишь недавно я понял, почему Мардж молчала: я всю жизнь обращался к ней за помощью и советами, и она знала, что мне пора учиться доверять своим собственным суждениям, что ее младшему брату недостает единственного шага, чтобы стать именно таким человеком, которым, как она была уверена, я способен быть – действующим решительно и уверенно.
Это был год воспоминаний и год забвения, и я уже не тот, каким был двенадцать месяцев назад. Я потерял слишком много, рана, оставленная уходом Мардж, еще слишком свежа. Мне всегда будет недоставать ее. Не представляю, как пережил бы предыдущий год, если бы не она. Глядя на Эмили, я отчетливо видел наше общее с ней будущее. Мардж, Эмили и Лондон обеспечили мне поддержку, когда я в ней особенно нуждался.
Дело вот в чем: с каждой из них я был разным человеком. Я был братом, отцом и поклонником. Я пришел к выводу, что эти различия отражают одну из всеобщих жизненных истин. В любой отдельно взятый момент времени я был не целым «я», а частью самого себя, и каждая из этих частей отличалась от остальных. Но я убежден, что каждую из частей всегда кто-то дополнял. Я пережил этот год только потому, что шел по жизни вдвоем с кем-либо из тех, кого особенно любил, и хотя в этом я никогда и никому не признаюсь, даже сейчас мне кажется, что бок о бок со мной до сих пор идет Мардж. Я слышу, как она подсказывает ответ, когда мне приходится принимать сложные решения; чувствую, как она подбадривает меня, когда жизнь идет под откос. Это мой секрет. Или, скорее,