Перешел к следующему мольберту, изучил лес, темнеющий под испещренным звездами небом. Многозначительно покачал головой. После чего обратился к Брику:
— М-да. Печально, молодой человек. Печально. У вас определенно есть талант. Вам следовало прислушаться к моим словам три года назад, на Международной выставке в Тольне. В этом случае на сегодняшний день вы бы уже многого добились. А так… Пустая трата времени.
И он страдальчески поморщился, в очередной раз взглянув на работу Брика. Окружившие мольберт люди принялись удивленно перешептываться. Я тоже пребывала в недоумении и, как и другие, ожидала хоть каких-нибудь объяснений. Альмог их давать не спешил, а мой работодатель ничего не спрашивал. Лишь, мимолетно улыбнувшись, склонил голову, давая понять, что услышал своего коллегу и на этом считает разговор оконченным.
Но кто-то из молодых все-таки задал мастеру вопрос, и тот вполне охотно пояснил:
— Бессмысленно растрачивать дар художника на столь приземленные вещи. Тем более если это талант омана. Что здесь изображено? Цветы, трава, березы, сосны? И в чем секрет, какова идея, где второй, третий и даже четвертый смысл? Все просто, примитивно, банально. Люди и без посредничества художника могут в любой момент отправиться в лес. Но только настоящий лес будет значительно больше, чем картинный. И где, в таком случае, высокое предназначение искусства? Оно разбазаривается понапрасну, растворяется в повседневности. Возьмем, к примеру, небо, — вновь подошел он к работе с цветочным лугом. Толпа слушателей колыхнулась, перемещаясь вместе с ним. — Что это? Кахелет, не так ли? Синее небо — это неконцептуально. Зеленое небо — это загадка, фиолетовое — угроза, черное — общественный вызов. На вашем же полотне мы наблюдаем пустое, бессмысленное копирование.
В этот момент девушка, помогавшая организаторам выставки, передала Брику записку. Тот кивнул и, коротко поклонившись Альмогу, куда-то ушел. Но это седовласого мастера не остановило.
— Оманы в наше время вообще измельчали, — продолжил он, обращаясь теперь к толпе слушателей. — Большинство повторяют ошибку, которую мы видим здесь. Изображают очевидное, уподобляясь молодым повесам, рисующим на стенах. Увы, на отечественных выставках теперь почти нечего смотреть. Даже в абстрактной живописи — банальность. К примеру, недавно я видел работу, на которой был изображен квадрат с четырьмя углами! Да-да, с четырьмя! — с прискорбием повторил он. — В мое время никто бы и не подумал такое нарисовать. Дайте мне квадрат с пятью углами, с шестью, в крайнем случае с тремя! Вот это будет поиск, вызов, глубинный смысл! А квадрат с четырьмя углами — это не искусство, это геометрия. — Альмог тяжело вздохнул. — Этот молодой человек закапывает свой талант в землю, — печально подытожил он.