Я колебалась, но недолго. В отличие от Хахаля, я не линяю, а стало быть, кто узнает? В доме никого нет и до утра точно не будет. Оман в полусне — полузабытье и не в курсе, что происходит вокруг него. А к тому времени, как он придет в себя, я двадцать раз успею возвратиться в кресло.
Быстро стянула с себя одежду (раз уж речь идет о тепле тела, нужно хотя бы частично обнажить это самое тело). Осталась в одном белье, избавляться от которого показалось мне перебором. Чувствуя, как и сама начинаю дрожать (все же в комнате было не жарко), забралась к Брику под одеяла. И, зажмурившись, положила руку ему на грудь.
Кожа оказалась горячей, и тем не менее я сразу физически ощутила бившую его дрожь. Сначала оман дернулся, отстраняясь, но спустя несколько секунд немного расслабился и сам приблизился ко мне. Его по-прежнему трясущаяся рука сжала мое плечо. Я привлекла художника еще ближе к себе, стараясь максимально поделиться собственным теплом. Чувство охватившей меня неловкости было при этом чрезвычайно сильным, и приходилось всю дорогу напоминать себе, что речь идет не более чем о медицинской процедуре. Да, я ни разу до сих пор не лежала в постели с мужчиной, но что с того? Сейчас речь не идет ни о романтике, ни тем более о страсти. Просто помощь ближнему, тем более что он сам очень помог мне в недавнем прошлом.
Руки обвили плечи, кожа касалась кожи. И в скором времени сотрясавшая художника дрожь утихла…
Когда я проснулась, солнечный свет щедро поливал комнату. Еще бы, ведь шторы с вечера остались незадернутыми. Кому пришло бы в голову этим заниматься, приводя в более-менее приемлемое состояние больного, страдающего от острого приступа… Что?!
Осознание того, что я вчера так и уснула, лежа с Бриком в одной кровати, будто обухом ударило по голове. Я подскочила на постели, одеяло соскользнуло с обнаженных плеч. Может быть, он еще спит? Может быть, я еще успею…
Не успела. Оман, одетый, посвежевший и вообще производивший впечатление совершенно здорового человека, стоял в паре шагов от кровати и внимательно наблюдал за моими действиями. Я поспешила лечь и натянуть одеяло повыше, чтобы спрятать под ним бретельки бюстгальтера. Паника нещадно колошматила сердце о стенки грудной клетки. Чувство неловкости вкупе с вопросительным взглядом Брика требовало объяснений.
— Это совсем не то, что вы подумали! — неоригинально выпалила я, будто застуканная не самим Оманом, а его ревнивой женой.
Брови художника поднялись еще выше. Дескать, ладно, не то, что я подумал, а что же, в таком случае?
— Просто вам было плохо, приходил лекарь, а потом я осталась помочь, сидела у вашей постели и задремала, — на одном дыхании выпалила я.