— Начали!, — закричал Онерк и бешено закрутил ручку.
Леска проскакивала по желобу, на каждой блесне сидел маленький, в ладонь величиной кальмарчик. Получив удар об круг, они отцеплялись и подали на дно скользуна. Некоторые были оглушены недостаточно и пытались удрать с помощью щупалец. Тут в дело вступал я, бил их палкой куда попало. Хуже всего было то, что испуганные кальмары, брызгали во все стороны чернилами. Через минуту в них было все: буер, сложенные паруса, одежда. Особо меткий, влепил струю мне прямо в глаза, пришлось лупить их вслепую. Онерк подбадривал меня криками и не давал отвлечься ни на секунду. Даже не представляю, как там Синт в одиночку справляется, наверняка половина животинок сумела удрать в море. Кое-как проморгался и увидел, что леска закончилась, Онерк начал вращать ворот в другую сторону. Охотничья вакханалия продолжилась. Через пять минут, скользун был забит добычей доверху.
— К берегу, — скомандовал Онерк.
Пришлось поработать деревянной лопатой. Честно признаюсь, такой способ ловли увлек меня донельзя, только успевай грести и махать дубинкой. Синт трудился не так эффективно, но куча мяса на берегу, росла в геометрической прогрессии. Через три часа, она превысила два человеческих роста, размером со стог сена — не меньше! С непривычки, стал уставать, а промысловики пахали как заведенные, приходилось соответствовать. Понятно, откуда в негостеприимном мире, столько народа. Если другие артели также работают, еды тут навалом! Мы ловим, акулы и птицы жрут, а кальмара не убывает, сам через борт лезет! К обеду, мы воздвигли на берегу из головоногих, подобие древних зиккуратов. Птицы летать не могли, только плавали растопырив крылья, акулы тоже куда-то делись. Жор закончился, последняя добыча, едва-едва покрыла днище. Полностью черные, промокшие и воняющие рыбой, мы с ребятами довольно посмотрели друг на друга — день прожит не зря!
Синт замешкался, а мы поплыли назад. Онерк возился со снастью, я неторопливо греб, сидя спиной к берегу. Нос буера мягко ткнулся в лед, поднял Зверобоя и уже было собрался сходить, как обратил внимание на странное поведение Онерка. Глаза у него округлились, он тыкал рукой мне за спину и мекал:
— Ммм... меее...
Обернулся и мы с медведем, уткнулись нос в нос. Хочу заметить, что я стоял во весь рост, а он подошел на четырех лапах. Башка у него была шире моих плеч, хорошие такие клыки — в полторы ладони длиной. Глаз черный, шкура белая, морда наглая. Он принюхался и шумно выдохнул. Мне в лицо прилетело пол-литра соплей и слюней, а может и литр, кто мерить-то станет?! Я второй раз в жизни, ощутил Великую печаль — трындец котенку!