— Но только вас троих. Ваши «помощники» ждут снаружи.
— Наши помощники ждут снаружи, — слишком легко соглашается Жёлтый Галстук.
Помощники разворачиваются и выходят через ворота, безразличные к своему внезапному «увольнению». Болт смотрит им вслед и хмурится, бросает взгляд на Жёлтый Галстук, потом на Россо.
— Я присмотрю за ними, — он говорит преувеличенно громко, как плохой актёр, и следует за мужчинами наружу.
Но Россо его не слышит. Он мрачно вглядывается в пичменов, словно проигрывает в голове неприятные сценарии. Не говоря ни слова он шагает в ближайший коридор, и пичмены следуют за ним по пятам. Мрачный тоннель ведёт к дневному свету, и, хотя небо уже тусклое и фиолетовое, а воздух становится прохладным, я чувствую влагу на ладонях.
Наконец-то я научился потеть.
* * *
Я плетусь за солдатами и наблюдаю, как ноги пичменов в тяжелых чёрных сапогах, несочетаемых с их деловыми костюмами, месят липкий асфальт. Впереди в мрачном молчании идут Россо и Кёнерли. Они ведут странных незваных гостей в самое сердце Стадиона, и хотя они не вооружены, но кажется, будто из леса, из засады, на нас смотрят оружейные дула. Возьми эту лопату. Начни копать.
И всё же я считаю, что это не страх. Это потеря. Ностальгия по чему-то, чему я не могу дать название. Я отвлекаюсь от мыслей о переговорах и переключаюсь на улицы и дома вокруг. Ненавижу этот город. Мне бы хотелось, чтобы мы больше в нём не нуждались. Но здесь живут люди, которых я люблю. Он покрыт отпечатками их пальцев. Я думаю о старой спальне Джули, цветных стенах и картинах — всплесках её эмоций, висящих рядом c мастерами форм Дали и Пикассо. Я думаю о Норе и её детском доме. Она старше некоторых родителей, но отказалась получать собственную квартиру и осталась мамой для трёх этажей испуганных сирот, в чьи лица она смотрит, как в зеркало. Я думаю о доме Россо, где Элла с молодыми женщинами болтают на кухне, пока Лоуренс сидит у огня и читает хрупкие страницы каких-то старых книг, добавляя в свою и без того обширную внутреннюю библиотеку новые знания.
Я думаю о них и представляю, как всё рушится. Гусеницы танков перемалывают картины и книги. Дети бегут по смятым листам стали и тлеющей фанере. А я стою в центре города и выкрикиваю имена сквозь облака обломков.
Моя рука рефлекторно дергается — я лезу в карман за телефоном, которого нет. Даже если бы он там был, то всё равно бы не работал. Космос бороздят мёртвые спутники. Земная атмосфера хранит молчание, укутанная в такой плотный туман помех, что в нём потеряются даже почтовые голуби. Большинство старых наземных линий связи давно оборвано, и человечество вернулось во времена Бронзового Века: изолированные племена вглядываются в мир теней.