Догорала последняя звезда, а сараевского священника сон не брал. Мысли беспокойные одна за другой голову лезли. Дома, на Руси, когда такое случалось, выйдет он на свежий воздух, на небо посмотрит, вдаль лаза переведет, туда, где леса и луг приречный, - легко станет. За городской стеной хоромы и избы. А здесь, в Сарае, чужбина.
О московском великом князе Иване Васильевиче вспомнил, о государе, какому Господь повелел Русь собирать, удельщину ликвидировать. Нелегкую ношу взвалили на себя государи московские, помоги им Боже! Священник вздохнул:
- О-хо-хо, неисповедимы пути твои, Господи, об одном прошу - единения Руси, величия земле русской!..
Православная церковь в Сарае располагалась поблизости от иудейской синагоги.
Церковь бедная, в прежние лета, когда удельные князья приезжали на поклон к ханам, они жертвовали на приход. А ныне, бывает, по неделям никто в церковь не заглянет.
Разве что приходил исповедаться Теймураз, верный слуга хана Ахмата. Пошепчется со священником, получит отпущение грехов и исчезнет, будто его и не было.
В прошлую зиму поведал Теймураз о неудачах темников Абдулы и Селима и как бы невзначай заметил, то года два-три хан не намерен идти походом на Москву. Ахмат соберет всю Золотую Орду, и с казахских степей, и с предгорий Кавказа. А еще говорил Теймураз, что хан пошлет верного ему человека с ярлыком к литовскому великому князю Казимиру.
Удалился Теймураз, закрыл священник церковь, шел к себе в домик. А поутру заглянул в лавку купца Геворка, рассказал, что услышал от слуги хана Ахмата.
Знал священник, купец Геворк на Русь по торговым делам собирается.
Из Новгорода Великого в Москву к великим князьям явились челобитчики. Жаловались, именитые люди новгородские притесняют народ, обиды чинят. Москву ни во что не ставят. Новгород вольный город, сказывают, вечевой. Хотят под Казимиром жить.
Иван Третий гнев копил до поры. Все на Золотую Орду поглядывал. Но когда от верных людей получил известие, что хан в ближайшие годы на Русь походом не пойдет, решил: отправиться в Новгород не войной, миром, как ходят в отчие земли, суд вершить по справедливости…
Марфа Исааковна Борецкая от очей вражеских подалась на Север, на Двине жила, в Поморье. В своих землях глаз свой хозяйский казала. До всего сама доходила, нерадивых собственноручно наказывала, работящих одаривала, привечала.
Ее легкую кошевку знали по деревням, а туда, куда и в кошевке не добраться, верхом ехала в сопровождении верного дружинника из холопов.
В разоренные московитами деревни наезжала, приглядывалась, утешала погорельцев. Как могла, помогала: кому коня даст, кому корову на обзаведение.