Смеркалось. Иван Молодой ожидал возвращения отца-государя с великой княгиней. На прошлой неделе он повез ее на богомолье. Все надеялся, что святая молитва облегчит ее болезнь.
Услышав топот копыт, конское ржание, окрики дворян и перестук барок, Иван подхватился, кинулся навстречу. Боярыня Меланья с постельничими уже вела великую княгиню на ее половину, а отец, широко шагая, направился в свою опочивальню. Вскорости, переодевшись в зеленый парчовый халат, он вошел в горницу к сыну.
- К матери не ходи, умаялась она в дороге. - Сурово сдвинув брови, сел в кресло. - Неисповедимы пути твои, Господи.
Вошли слуги, зажгли свечи. Воск, оплавляясь, стекал в серебряные плошки. Иван Третий, положив ладонь на бороду, заметил:
- Подобно свече оплавляющейся, жизнь ее уходит. - Вздохнул. - Велел нарядить бояр в Суздаль, лекарь там, сказывают, проживает, сглаз лечит.
Чуть повременив, спросил:
- Ты, Иван, у старой великой княгини был?
Князь Иван кивнул. Государь этим довольствовался. И без того знал, что мать, вдовствующая княгиня, тверскую невестку не любит и подчас этого не скрывает.
Чуть погодя Иван Васильевич о другом речь повел:
- В пути о многом передумал. Со всех княжеств, по всей земле русской дань собираем по крохам, а увозим пригоршнями. Татарам платим. Почто? Крымцам платим, дабы землю нашу не разоряли, покуда в слабости мы… Однако ныне я о твоей поездке хочу поговорить. О Новгороде. Не того я ждал от новгородцев. Не на словах хочу слышать их заверения - на деле. Заставлю Новгород покориться Москве и великому князю. Эвон, совсем запамятовали новгородцы давние лета, когда Ярославичи их город боронили. Много возымели, вольности им подавай!
Потер лоб, задумался. Иван Молодой ждал, о чем еще будет говорить государь. А тот совсем неожиданно сказал:
- По весне отправишься, великий князь Иван Молодой, сызнова в Новгород, приведешь новгородцев к присяге. Чтоб впредь не помыслили у Казимира подмоги просить, под руку Литвы подаваться!
Таинственна причерноморская Дикая степь. Ее история тысячелетняя. Какие только народы не проходили черноморскими степями, многочисленные конские копыта топтали ее землю.
Но зимой жизнь в степи замирала. В кибитках и юртах отогревались татары у очагов при жалком тлении овечьего кизяка. А на подножных кормах в ожидании тепла бродили табуны.
Санный поезд великого князя Московского Ивана Третьего ехал в Крым. Задолго до Перекопа, гикая и визжа, окружили розвальни сотни две татар мурзы Керима. Санька так и подумал, что придется взяться за сабли, но старший татарин что-то прокричал, и шумная орда разом стихла.