Звякнул малый колокол на звоннице Успенского собора, призывая к вечерне. Перекрестился великий князь и вспомнил, как в тот вечер, когда Шемяка казнил Василия, он, мальчишка, выскочил из храма и увидел на паперти обливавшегося кровью отца с выколотыми глазами, как отец, корчась от боли, просил смерти у Бога.
Малолетнему Ивану было страшно. Страшно было и когда ехали, таясь, в Тверь, боялись, что тверичи не примут их.
Но Тверь не только дала приют, но и стала союзницей Москвы против Шемяки…
Иван Васильевич вновь прошептал:
- Распри княжеские, усобицы проклятые, будет ли конец им?
Великому князю казалось, что они подстерегают его постоянно. Братья родные, они ведь могут начать раздоры за наследство. Особенно после его смерти: княжество Московское примутся делить…
Миновав переход, великий князь вступил на женскую половину дворца.
Подойдя к низкой, обитой полосовым железом двери, он потянул за кованое кольцо. Дверь бесшумно открылась.
Марья сидела на скамье у стены. Опочивальню освещали лампада да заходящее солнце, пробивавшееся через цветные стекольца окошка.
Повернув голову, княгиня посмотрела на мужа. Иван Васильевич заметил в ее глазах блеск слез. Он склонился, поцеловал влажные глаза.
- Любовь моя, Марьюшка… Присел на скамью, приобнял.
- Свет очей моих, ладушка… Помнишь, как впервой встретились? Ты былиночкой мне показалась, утехой в годину лихую.
Прижал жену к груди и, будто вспоминая, продолжил:
- Тогда отец мой, великий князь Василий Темный, уверовал в меня, рядом с собой в великие князья возвел. Так я с той поры малолетком и княжить начинал. А ведаешь ли, Марьюшка, отчего он так поступил? Хотел меня от братьев своих коварных да от племянников хищных оградить. Чтоб никто из них после его смерти не мог помыслить на великое княжение московское.
Помолчал Иван Васильевич, давая Марье подумать над сказанным. Потом добавил:
- Рано я созрел. Видать, спешил отец, чтоб я на княжестве Московском укрепился, к власти приобщился. Он хоть и ослепленным был, но лучше зрячих представлял, каким должно быть Московское княжество. Не в уделе своем замкнуться, а расшириться, земли русские на себя принять, государством быть, коему предстоит не токмо иго ордынское стряхнуть, но и прочно на западном рубеже встать…
Великий князь чуть отстранился от жены и улыбнулся:
- А ты не забыла, как я уже в шестнадцать сыну нашему Ивану отцом стал?.. Смекаешь, зачем я сейчас речь с тобой, Марьюшка, завел?
Княгиня, потупив голову, молчала.
- Я, Марья, не о себе мыслю, о великом княжестве Московском заботы мои. Сама ведаешь, пока невелико оно, да и то братья норовят его по уделам разорвать. А что его делить, коли границы на севере к княжеству Тверскому примкнули, на юге до земель рязанских, на востоке до Волги, на западе до земель новгородских касаются. А новгородцы, аль нам то неведомо, к Литве льнут. Им, вишь, торговлю с союзом ганзейских городов