Бояре и князья московские богатые, едят и пьют из золотой и серебряной посуды, а одежды у них из парчи и шелков…
И византийская царевна сказала себе: что ж, если Московия сильна и великий князь Иван Васильевич согласен взять ее в жены, то она готова отправиться в далекую и неведомую Русь.
Напрасно теперь служанки пугали ее:
- Московия- ужасная страна. Зимой там стоят такие морозы, что на улицах жгут костры и путники отогреваются у огня.
Но царевну это уже не пугало.
За бревенчатым амбаром Можайска, на поляне, поросшей чуть пожухлой травой, княжий отрок из дворян объезжал коня. Тонконогий, широкогрудый скакун горяч и норовист. Взвившись свечой, закусил удила, пошел по кругу широким вымахом. Отрок сидел в седле намертво.
Поравнявшись с деревом, под которым стоял великий князь Иван Молодой, отрок твердой рукой осадил коня. Конь покосился, запрял ушами. Из-под удил на землю клочьями срывалась пена.
- Ну-тка, пройди еще, погляжу, - промолвил молодой князь.
Отрок снова пустил коня вскачь. Осадил перед Иваном. Жестом молодой князь велел отроку сойти. Тот соскочил, подержал стремя. Князь вскочил в седло, пустил коня в рысь. Миновав усадьбу воеводы можайского, у которого ночевал в прошлую ночь, через распахнутые ворота выехал за город.
Можайск еще со времен сына Невского, Даниила Александровича, был в составе Московского княжества. О том Иван Молодой слышал от своего отца, а тот от своего, и так добирались до бездетного можайского князя Федора, племянника смоленского Святослава Глебовича.
Федор княжил в Можайске из-под дядиной руки и боялся, что когда-нибудь Святослав Глебович прогонит его из Можайска.
Как-то тихий, покорный Федор, прозванный Блаженным, оказался в Москве. Трапезовали при свечах. Стол был обильный, постарались стряпухи: видать, знали, можаец пироги любит.
Ел можайский князь, киселями запивал, а Даниил Александрович вина и меда хмельного ему подливал, речи сладкие вел.
За столом и сыновья московского князя все отцу поддакивали. Вспомнил Федор, зачем во Владимир путь держал, поплакался: у жены Аглаи все девки рождаются, а ему бы мальца. Вот и надумал поклониться митрополиту, пусть владыка помолится, чтоб Бог послал ему сына…
Речь как бы невзначай на смоленского князя перекинулась, и Даниил Александрович возьми да скажи:
- Ты, Федор, у смоленского князя все на побегушках… Кабы ты от Москвы княжил, разве услышал бы слово дерзкое? А случись смерть твоя, Аглае и дочерям твоим Москва обиду не причинит, кормление сытое даст, а коли сына заимеешь, то и княжить ему в Можайске…