— Подожди, — как-то вяло и неубедительно произнесла она, — мне надо помыться…
— Потом… — задыхаясь, прошептал он, поднял ее на руки, отнес в комнату и бережно опустил на тахту…
Она не сопротивлялась. Она хотела этого. Не ждала, но — хотела! И они помчались, все более и более ускоряя свой бег, стремясь к цели, которую поставила им природа. Потом они повторили все, теперь уже неторопливо, не спеша, наслаждаясь каждым мгновением, каждым шагом по пути к уже знакомому и оттого еще более желанному финалу. Все было восхитительно.
Оставлять Степа у себя на ночь Катя не захотела. Он воспринял ее отказ спокойно, казалось, без обиды…
Мелькали одна за другой недели с обязательными субботними поездками, и все стало рутиной. Уступив Степу однажды, Катя не находила повода прервать затянувшуюся связь. Как назвать это — привычкой или просто физиологической потребностью, — она не задумывалась, знала только, что любви с ее стороны нет, а значит, возможно все остальное: компромисс, привязанность, жалость, лицемерие, холодный прагматизм и еще куча всяких определений и формулировок. Все, что угодно, только не любовь.
Порой возникала мысль, которую Катя гнала от себя: годы уходят, ей уже двадцать восемь, увлечения проходят. А мужчина, от которого у нее перехватило бы дух, как случилось когда-то при знакомстве с Костей, все не появлялся, да и где он, этот мужчина?
Из тех, кто так или иначе крутился около нее — молодые фирмачи, переводчики, журналисты, — никто не вызывал ни малейшего сердечного трепета. Фирмачи отличались удивительной малограмотностью, переводчики, при бесспорной эрудированности, — невысоким интеллектуальным уровнем, а журналисты все были нечесаными, нагловатыми и вечно раздраженными — почему, Катя, по натуре благорасположенная к людям, так и не могла понять.
Конечно, Степ добрый парень, заботливый, правда вспыльчивый, но она научилась его утихомиривать. Однако он именно парень, бойфренд, не более того, хотя ему уже минуло тридцать.
И все-таки наступил день, когда Катя решилась на серьезный разговор. Но стоило ей заикнуться Степу, что пора бы и прекратить затянувшийся и наверняка бесперспективный полуроман-полудружбу, как он словно с цепи сорвался: кричал, что любит ее, жить без нее не может, что готов ждать, сколько нужно, и все в таком роде.
Она удивленно посмотрела на него и спросила:
— Чего ждать, Степ?
— Как чего? — возмутился он. — Когда ты согласишься выйти за меня замуж.
В ту минуту у нее не хватило решимости ответить ему: «Никогда!» Она покачала головой и примиряюще заметила: