Оззи уставился на нее, словно перед ним была Ровелла. Какая наглость, какая дерзость, какое бесстыдство! Девчонка ведет себя просто возмутительно, она повредилась умом, как старшая сестра, если пишет подобное. Морально падшая и духовно потерянная. И физически отвратительная. Просто червяк, сладострастно ползущий из-под камня, змея, которую следует раздавить. Да как она посмела написать!
— Ты нездоров? — спросила Морвенна. — Наверное, подхватил лихорадку.
— Вздор! — Оззи сделал над собой усилие и повернулся к зеркалу, чтобы поправить сюртук. Его руки дрожали от злости. — Скажи Гарри, чтобы подавал обед немедленно.
II
В Большом доме в Труро только что завершился обед, и Элизабет, изящная как тростинка, поднялась из-за стола, чтобы оставить джентльменов за портвейном.
Во время обеда, тщательно приготовленного и сервированного так, чтобы произвести наилучшее впечатление, все трое были безукоризненно вежливы. Вообще-то Элизабет, с её глубоким пониманием правил этикета, намекала мужу, что если не предполагается большого званого вечера с обедом, подобные блюда и убранство стола будут нарочитыми и чрезмерно изысканными. Но Джордж предпочёл проигнорировать её мнение. Обед должен произвести впечатление на его нового друга (а это их первый совместный обед) — богатством убранства, вкусом, эпикурейскими предпочтениями хозяина. Возможно, человек, за чьей спиной поколения знати, легко мог бы позволить себе небрежность и неопрятность. Так питались многие из занимающих более высокое положение в обществе, нежели Джордж — Хью Бодруган, Джон Тревонанс, Хорас Тренеглос, и Джордж презирал их за это. Он предпочитал обедать иначе, вести себя по-другому, следовать иным правилам, и если принимал важного гостя — считал нужным продемонстрировать ему, что можно купить за деньги.
В любом случае гость знал Джорджа, ему известно его происхождение, и показная пышность обеда не предназначалась для того, чтобы ввести кого-то в заблуждение. Притворяться в городе и графстве, где ведёшь дела, невозможно. Кроме того, это знакомство могло привести к чему-то важному, так что необходимо с самого начала произвести как можно лучшее впечатление.
И Элизабет уступила.
Несколько дней назад их гость отпраздновал сороковой день рождения. Высокий мужчина с седеющими, зачёсанными за уши волосами, пухлым лицом, искушённым и жадным взглядом маленьких глаз — Кристофер Хокинс из Тревидьена, адвокат, когда-то главный шериф Корнуолла, член парламента, торгующий мандатами, член Королевского общества, баронет и холостяк.
После того как Элизабет оставила мужчин и лакей налил первые бокалы старого портвейна, наступило короткое молчание — они оценивающе потягивали вино.