— Может, мы как-нибудь ещё поговорим об этом.
— У меня нет сейчас особых дел. Давай спешимся ненадолго. Могу ли я чем-нибудь помочь?
— Не стоит... — Дуайт похлопал лошадь по шее. — Незачем спешиваться. Это можно сказать коротко, несколькими словами, если хочешь. Сара долго не проживет.
Росс испуганно посмотрел на него.
— Что?
— Ты обратил внимание, у ребёнка губы чуть синеватого цвета? Не слишком бросается в глаза, но как доктор и как отец, я это заметил. Она родилась с врождённым пороком сердца. Неправильное развитие. Может, даже прободение, не знаю, наверняка не скажешь.
— Боже мой, — сказал Росс. — Боже мой. Боже мой!
Прищурив глаза, Дуайт уставился вдаль, на бесцветное небо.
— Когда, как я, видишь сотни детей, приходящих в этот мир среди бедности, нищеты и лишений, принимаемых какой-то неумелой повитухой, неспособной помочь матери, перекусывающей зубами пуповину, когда та дает ребёнку каплю джина, чтобы не пищал, и все эти дети, или почти все, с самого начала, с первых месяцев жизни, что бы ни случилось позже, совершенны во всех отношениях, то очень странно наблюдать парадокс ребёнка из богатой семьи, которого принимал собственный отец, ребёнка, окружённого заботой и вниманием, как принцесса, а он оказывается ущербным, больным настолько, что излечить его выше человеческих сил.
Длинная речь вырвалась у Дуайта так быстро, что Росс понял — эти или подобные слова его друг повторял про себя день и ночь в течение последних месяцев.
— Дуайт, я не знаю, что сказать. Я думаю... Кэролайн не знает?
— Нет. Я не могу сказать ей. Я обдумывал разные способы. Попытаться осторожно сообщить страшную весть, может, даже написать. Это невозможно. Пусть всё идёт своим чередом.
Росс резко дёрнул вожжи, чтобы заставить Шеридана стоять смирно. Конь тряхнул головой, изо рта у него упала капля пены.
— Не говори Демельзе, — продолжил Дуайт. — Она, конечно, не проболтается, но всё будет написано у неё на лице, тут ничего не поделать.
— Дуайт, это худшее, что с нами случалось — со всеми четырьмя... с тех пор как умерла Джулия. Но прости, мои познания в медицине ограничены всего несколькими примитивными фактами. Ты совершенно уверен?
— К несчастью, да. Ни в чём в этой жизни нельзя быть полностью уверенным, но в этом случае, по крайней мере, вряд ли возможно что-то более определённое. В общей сложности я видел подобное полдюжины раз — правда, больше, когда был студентом в Лондоне. Эту болезнь легко распознать, достаточно приложить к груди ребёнка стетоскоп. Нормальное сердце бьется спокойно, а в сердце Сары слышны шумы.