- Ну, так вот. Ты - мой Боуи, мой Эдди Веддер.
Начинаю отстраняться, но он несильно тянет меня за руку, так что я наконец вижу блеск в его глазах.
- Я нравлюсь тебе сильнее Эдди.
- Как скажешь, дружочек.
Но он прав. Я начинаю думать, что он мне нравится больше кого угодно.
Киллиан просит второй кусок пирога, пока мы сидим на полу, перебирая старые записи папы. Я решила больше не вести себя, как сумасшедшая.
Мы слушаем Джанго Рейнхардта, одного из любимых исполнителей папы.
- Ты знаешь, что он мог использовать только три пальца на левой руке? - говорю Киллиану, когда мы склоняем головы над "LimehouseBlues".
- Один из величайших гитаристов всех времен, - говорит Киллиан, а затем вытаскивает еще один альбом из упаковки и кладет на ковер между нами. "Фиолетовый дождь". Теперь мы говорим об офигенно выдающемся гитаристе. - Принц был монстром, таким... непринужденным, но с такой злобной душой.
Опуская голову на свою руку, я улыбаюсь Киллиану.
- Ты когда-то видел настоящий альбом?
Его темные брови изгибаются.
- Нет.
Моя улыбка становится шире, когда он вынимает пластинку из упаковки и его глаза округляются.
- Это же, на хрен, фиолетовый!
То, как его глубокий голос почти переходит на писк, вызывает у меня смех.
- Ага. У меня была такая же реакция, когда в восемь лет я нашла его. Папа так кричал на меня, когда поймал за тем, что я использовала пластинку как поднос под чай для моих кукол.
Киллиан осторожно засовывает фиолетовую пластинку в упаковку.
- Думаю, очень круто, что ты выросла в таком тесном контакте с музыкой. Моя семья оценила бы это, но не так восхищенно, как я сам.
Я угукаю в знак согласия, но печаль от потери держит мой язык за зубами. Жизнь превратилась в тишину с тех пор, как умерли родители. Слишком тихо. Я никогда на самом деле не думала о том, что повернулась спиной к обычной радости наслаждения музыкой, и о том, как сильно это повлияло на меня.
Я с головой погружаюсь в свои мысли и не замечаю, как Киллиан тянется к черной коробке, пока он не открывает ее.
- Нет, не... - мои слова увядают, когда он поднимает потрепанную стопку бумаг.
Его взгляд бросается к первой страничке.
- Что это?
Убейте меня сейчас же. Просто заберите меня отсюда и застрелите. Жар разливается по моей плоти, словно удар сильного огромного кулака.
- Ничего. Просто каракули.
Я пытаюсь выхватить у него стопку бумаг, но парень с легкостью уворачивается от меня, одной, до ужаса длинной рукой удерживая мое плечо, приложив при этом не дюжую гребаную силу.
- Постой, - улыбка начинает растягивать его губы, и Киллиан использует большой палец, чтобы пролистать несколько первых страниц. - Это песни, - темные глаза встречаются с моими. Вспышка удивления появляется в его выражении лица. - Твои песни.