На полдороге к лесопильне, где излучина реки огибала маленький, поросший молодой ольхой полуостров, Никлас вдруг остановился. Он спустился к деревцам, лег на траву и поманил Ханса, чтобы тот подошел. Ханс охотно последовал его примеру, и так они лежали довольно долго друг подле друга, вытянувшись и не говоря ни слова.
В конце концов Дирламм заснул. Никлас наблюдал за ним, а когда он заснул, то наклонился и очень внимательно и довольно долго смотрел ему в лицо, вздыхая и что-то бормоча себе под нос.
Наконец он в гневе вскочил и пнул ногой спящего. Испуганно и не понимая, в чем дело, Ханс, шатаясь, встал.
— В чем дело? — спросил он не совсем уверенно.
Никлас уставился на него, как смотрел до того, неким странно изменившимся взглядом.
— Ты проснулся? — спросил он.
Ханс боязливо кивнул.
— Ну а теперь держись! Здесь рядом со мной лежит молоток. Ты видишь?
— Да.
— Тебе ясно, зачем я его взял с собой?
Ханс взглянул ему в глаза и несказанно испугался. Страшные предчувствия охватили его. Он хотел бежать, но Трефц держал его мертвой хваткой.
— Не убежишь! Сначала выслушай меня. Так вот, значит, молоток я взял, потому что хотел… Или лучше так… молоток…
Ханс все понял и закричал в смертельном страхе. Никлас покачал головой:
— Нечего кричать. Ты будешь меня слушать или нет? — Да…
— Ты ведь знаешь, что я хочу сказать. Да, я хотел проломить тебе молотком голову… Стой спокойно! Слушай меня!.. Но вот как-то не получилось. Я не могу. И потом это не совсем честно, ты ведь крепко спал! Но сейчас ты проснулся, стоишь на ногах, а молоток я положил. И теперь я тебе вот что скажу: мы будем с тобой бороться, ты ведь тоже очень сильный. Мы будем бороться, и тот, кто одержит верх, возьмет молоток и ударит другого. Ты или я, один из нас погибнет.
Но Ханс потряс головой. Смертельный страх отступил, он испытывал только острую и горькую печаль и какое-то непереносимое сожаление.
— Подождите, пожалуйста, — произнес он тихо. — Мне надо кое-что вам сказать. Мы можем еще ненадолго присесть?
Никлас подчинился. Он чувствовал, что Хансу есть что сказать и что не все верно то, что он слышал в харчевне и что додумал сам.
— Это все из-за Марии? — спросил для начала Ханс, и Никлас утвердительно кивнул.
Тогда Ханс рассказал ему все. Он не умолчал ни о чем и не искал для себя оправданий, но он не пощадил и Марию, потому что чувствовал, что все сводится к тому, чтобы отвадить его от нее. Он рассказал о том вечере, когда Никлас праздновал свой день рождения, и о своей последней встрече с Марией.
Когда он умолк, Никлас подал ему руку и сказал: