Так проходит день, а вечер проходит при свете лампы, за книгами, сигарами, до десяти часов. После этого я ложусь в соседней комнате в холодную постель, сам не зная зачем, потому что я мало сплю. Я смотрю на квадрат окна, белый умывальник, расплывчатую в ночных сумерках картину над кроватью, слушаю, как что-то грохает под вой ветра на чердаке и как дрожат стекла, слышу стон деревьев, хлесткие удары дождевых капель, свое дыхание, спокойное биение сердца. Я открываю глаза, снова закрываю их; пытаюсь подумать о прочитанном, но мне это плохо удается. Вместо этого я думаю о других ночах, о десяти, двадцати прошедших ночах, когда я тоже так лежал и так же мерцало бледное окно и мои ровные удары сердца отсчитывали блеклые бездушные часы. Так проходят ночи.
В них нет никакого смысла, как и в самих днях, но они все же проходят, и в этом их назначение. Они приходят и уходят, пока не получат какого-нибудь смысла или пока не наступит конец, пока удары моего сердца уже не смогут их отсчитать. Потом появится гроб, разверзнется могила, возможно, светлым сентябрьским днем, а может, в ветер и снег, или в прекрасный июньский день, когда цветет сирень.
Хотя, конечно, не все мои часы протекали именно так. Один час или полчаса из сотни проходит по-другому. Тогда мне вдруг приходит в голову то, о чем мне хочется думать постоянно и что мне без конца заслоняют и от чего отвлекают меня книги, ветер, дождь, бесцветная ночь. Тогда я думаю о следующем: почему все так? Почему тебя оставил Господь? Почему твоя юность ускользает от тебя? Почему ты как мертвый?
Это мои хорошие часы. Отступает давящий туман. Терпеливость и равнодушие исчезают. Я смотрю, пробудившись, в отвратительную пустоту и готов к восприятию чувств. Я ощущаю одиночество как замерзшее озеро, окружившее меня, я чувствую порок и глупость этой жизни, я чувствую, как яростно жжет нутро скорбь по потерянной юности. Мне больно, это так, но это всего лишь скорбь, всего лишь стыд, всего лишь мука, всего лишь жизнь, мышление, сознание.
Почему тебя оставил Господь? Куда подевалась твоя юность? Я этого не знаю, я никогда не смогу этого понять. Но это всего лишь вопросы, всего лишь протест, но это вовсе не смерть.
И вместо ответа, которого я вовсе не жду, я нахожу новые вопросы. Например: как давно это было? Когда это было в последний раз, когда ты был молодым?
Я размышляю, и застывшая память начинает постепенно оттаивать, мысли шевелиться, робко открываются глаза и неожиданно посылают свои яркие образы, спавшие целехонькими под покровом смерти.