Он возлагал все надежды то на изящные новые туфли, то на привлекательный шейный платок, не говоря уж об усиках, которые становились заметнее, и он лелеял их как драгоценность. В конце концов он купил у проезжего коммивояжера золотое кольцо с большим опалом. Тогда ему было уже двадцать шесть.
А когда ему стукнуло тридцать и тихая семейная гавань все еще по-прежнему маячила в туманной дали, мать и тетка посчитали необходимым вмешаться в это дело посредниками. Тетка, находившаяся уже в преклонном возрасте, начала с того, что заявила: еще при жизни она передаст ему магазин, но только в день его женитьбы на безупречной дочери из Герберзау. Это стало сигналом для матери, что пора действовать. После некоторого обдумывания она пришла к выводу, что ее сын должен вступить в ферейн, чтобы чаще бывать на людях и познать обращение с женщинами. А так как ей было известно о его любви к пению, она подумывала поймать его на эту удочку и стала уговаривать его стать членом певческого союза.
Несмотря на свой страх перед компанейскими сходками, Андреас в принципе был согласен решиться на это, но только предпочел певческому союзу церковный хор, поскольку серьезная музыка нравилась ему больше. Однако истинной причиной было то, что в церковном хоре пела Маргрет Дирламм. Она была дочерью прежнего главного наставника Онгельта, очень хорошенькая и веселая девушка чуть старше двадцати, и в нее Андреас влюбился снова, так как уже продолжительное время не было ни одной незамужней ровесницы — во всяком случае, хорошенькой.
У матери не было никаких серьезных доводов против церковного хора. Правда, по сравнению с певческим союзом этот хор не устраивал и половины вечеров для общественности и не принимал участия в празднествах, зато участие в хоре было значительно весомее, и дочки там были все из хороших домов, а репетиций и выступлений, на которых Андреас будет с ними встречаться, тоже будет предостаточно. И тогда она безотлагательно отправилась с господином сыночком в правление, к седовласому регенту хора, который принял ее очень доброжелательно.
— Так, господин Онгельт, — сказал он, — вы хотите петь в нашем хоре?
— Да, определенно, пожалуйста…
— Вы раньше где-нибудь пели?
— О да, то есть некоторым образом…
— Ну хорошо, давайте попробуем. Спойте какую-нибудь песню, которую вы знаете наизусть.
Онгельт покраснел как первоклассник и никак не хотел начинать. Но кантор настаивал на этом и почти уже разозлился, так что Андреас преодолел наконец смущение и, взглянув на спокойно сидевшую мать отсутствующим взглядом, запел свою любимую песню. Песня, как всегда, захватила его, так что он пропел первый куплет без запинок.