Тем временем ее взгляд упал на меня, и я тут же скромно отвел глаза, и лишь через некоторое время отважился снова взглянуть в ее сторону: она все еще стояла на том же месте и смотрела на меня, именно на меня, и я не сумел ничего сделать, а потому несколько секунд просто смотрел в ее темные глаза. Она стояла не двигаясь, и выдержала мой взгляд, ни разу не моргнув, так что я смутился и первым посмотрел вбок. Тут поезд тронулся и поспешил набрать скорость, так что я тихонько сидел на своем месте и думал сплошь о приятных вещах. И день, и поездка, и сезонный билет снова радовали меня. Я попытался вспомнить, какие у нее волосы — черные или она шатенка, и что она сейчас может делать, гадал я, видимо, поливает цветы, а потом поставит букетик этих цветов на свой столик, где лежат швейные принадлежности и другие ее какие-то вещи: книга и несколько фотографий, коробочка из слоновой кости с иголками, и стоит мраморный мопсик или львенок.
Станции так и мелькали одна за другой, я едва успевал их заметить, словно ехал на скором поезде. Конечной станцией был Битрольфинген, где все должны были покинуть вагон. У меня было три часа времени, чтобы осмотреть городок, выпить пива и узнать, что ризница со старинной резьбой закрыта, поскольку ризничий сегодня так и не появился. Что означало само собой, я скоро приеду сюда еще раз. Пиво я выпил в садике у хозяина харчевни под круглыми кронами каштанов, и чтобы не упустить момента возвращения домой, я пораньше вернулся на станцию и принялся наблюдать через маленькое окошко за работой телеграфиста. Но вскоре заметил, что обстоятельства дела носят здесь более принципиальный характер. Смотритель сначала бросал недовольные взгляды в мою сторону, видимо, сердился, что я смотрю на него в окошко, а потом, увидев, что я все еще стою, не трогаясь с места, рывком раскрыл окно и закричал: «В чем дело? Вы хотите купить билет? До отхода поезда еще целых полчаса!»
Я приподнял шляпу и сказал: «Нет, спасибо. У меня сезонный проездной». Тут он стал чуть вежливее и согласился потерпеть, что я стою возле окна, пока он пробивает узкую ленту тире и точками. Время вышло, пора было садиться в поезд. Уже начало смеркаться, когда мы тронулись в обратный путь, но дни в июне длинные, и, когда мы прибыли в Верисбюэль, солнце еще не закатилось и даже светило золотистыми лучами и нагревало окна в здании станции, а за ними и пышно цветущие гвоздики. Девушки, которую я так хотел увидеть, не теряя больше понапрасну время, не было, и весь этот блеск тут же показался мне излишним расточительством. Но как раз в тот момент, когда впереди что-то запыхтело и зашипело, а кондуктор, торопя окончание рабочего дня, с удвоенным усердием захлопнул двери, в третьем окне вдруг появилась, не прячась, красивая темноволосая девушка, улыбнулась вслед уходящему поезду, окутанному парами, и опять заставила вспыхнуть внутри меня огонек радости. На этот раз ее волосы показались мне не такими уж черными, в них даже прятался светлый, если не золотой, лучик, но, возможно, он задержался там при закате солнца.