Так как я не знал, как ее зовут, и не решался кого-нибудь спросить об этом, весь остальной путь я занимался тем, что придумывал для нее разные красивые имена. Сначала самым подходящим именем я выбрал Хедвиг и самым прекрасным из всех, но вскоре подумал, что Гертруда гораздо красивее и подходит ей больше, так что для меня она звалась теперь Гертрудой, и когда я к своим позавчерашним мыслям присовокупил сегодняшние представления о ней и даже дал ей имя, то в отношении незнакомки у меня сложилась уже довольно определенная картина.
В Битрольфингене я спустился в ризницу и осмотрел старинную резьбу кафедры и надгробные плиты с искусной чеканкой захороненных здесь ушедших в мир иной знатных господ и служителей церкви, но не смог там долго пробыть и поспешил своевременно вернуться на станцию, где наш локомотив как раз смазывали и заправляли водой. Смотритель вежливо ответил на мое приветствие и даже спросил, не из Верисбюэля ли я приехал. Когда я сказал «нет, из Хаванга», он принялся расхваливать расширение дела на тамошнем кирпичном заводе и высказал догадку, что там я и работаю. Разочаровывать его я не стал, тем более что такой поворот даже мог оказаться для меня полезным, и когда я сел в поезд, у меня было такое ощущение, будто я сделал это уже в сотый раз и действительно что-то значу для этой местной железнодорожной ветки и самой местности.
Солнце светило вечерним закатом, золотило луга и красные черепичные крыши, когда мы снова прибыли в Верисбюэль; маленький мальчик опять сидел под почтовым ящиком, на сей раз без шпица, а над ним, наверху в окне, снова стояла в ожидании девушка, в ее волосах играл солнечный луч, на лице лежал отблеск, что облегчало мое положение, и я мог лучше ее рассмотреть. На мой взгляд, ей было лет двадцать. На этот раз обошлось без фантазий — когда поезд дернулся и медленно покатился, на ее розовых губах сияла чистая, приветливая улыбка, и с этой улыбкой она смотрела мне прямо в глаза, мое сердце бешено забилось и запрыгало от радости. Смотри, говорил я себе, она уже знает тебя и вовсе на тебя не сердится! И на душе стало тепло, едва я подумал, что, возможно, она тоже думает обо мне, как я о ней, и задумывается, кто такой этой посторонний молодой человек.
Так что я хоть и не в первый раз, но влюбился, и это мое состояние нравилось мне чрезвычайно. Скуку как рукой сняло, и мне было стыдно перед самим собой, что я еще совсем недавно был в этом прекрасном месте ко всему глух и лишь слонялся кругом без дела. Леса показались мне теперь утром такими величественными и мирными на фоне светлых нив, как этого не смог бы описать ни один даже самый распрекрасный поэт, а горы вдали взирали на все со своей высоты так тихо и так задумчиво, что я постоянно глядел на них, одолеваемый мыслями, и весь следующий день прошел для меня легко и быстро, как до сих пор еще ни один из них в этой деревне. Повсюду творения рук Божьих трудились, не покладая своих, и все блестело и сверкало в лучах света и радостях жизни.