Но прежде чем ему управиться с этим и благополучно исчезнуть, из двери подвального погреба появилась в домашних тапочках служанка Бабетта со свечой в руках и увидела наглеца. Молоденький вор еще держал в руках сыр; он застыл на месте и уставился в пол, в то время как душа его сомлела от стыда и готова была провалиться в тартарары. Так они оба и стояли, освещаемые свечкой, и жизнь подарила юноше неробкого десятка хотя и болезненные на миг ощущения, но определенно не самые неприятные.
— Нет, надо же! — вымолвила наконец Бабетта и взглянула на поверженного молодца, словно на ожившую картинку ужасов. Парню нечего было сказать. — Вот дела! — продолжила она. — Так, а разве тебе не известно, что это воровство?
— Ясно, известно.
— Боже праведный, как ты дошел до такого?
— Это же просто здесь стояло, Бабетта, и я подумал…
— Что ты подумал?
— Ну, я такой голодный, что…
При этих словах девушка широко раскрыла глаза и уставилась на беднягу с бездонным пониманием, удивлением и жалостью.
— Голодный? Разве тебя не кормят там, наверху?
— Мало, Бабетта, очень мало.
— Ладно, пусть будет так! Хорошо, хорошо. Оставь себе, что уже положил в карман, и сыр забери тоже, в доме полно этого добра. Но сейчас мне надо подняться наверх, иначе еще, чего доброго, придет кто.
В удивительном настроении возвратился Карл в каморку, сел и съел в большой задумчивости сначала сыр, потом груши. После этого у него полегчало на сердце, он свободно вздохнул, потянулся и сыграл на скрипке нечто вроде псалма благодарности. Едва он закончил, как в комнату тихонько постучали, и когда он открыл дверь, на пороге увидел Бабетту, она протянула ему громадный кусок хлеба, намазанный сверху от души сливочным маслом.
Как ни рад он был подношению, все же решил вежливо отказаться, но она не позволила, и он с удовольствием уступил.
— На скрипке ты играешь, однако, очень здорово, — сказала она с восхищением, — я уже несколько раз слышала. А насчет еды я позабочусь. Вечером я всегда могу тебе что-нибудь принести, тут никто ничего не будет знать. Почему она не кормит тебя досыта, ведь твой отец наверняка немало платит за твой стол?
Юноша попытался еще раз с благодарностью отклонить ее предложение, но она ничего не хотела слушать, и он подчинился. В конце концов они договорились, что Карл в те дни, когда будет испытывать голод, войдя в дом, будет насвистывать на лестнице песню «Золотистые лучи вечернего солнца», тогда она придет и принесет ему поесть. Если он будет насвистывать что-то другое или вообще молчать, это будет означать, что ему ничего не надо. Подавленный, но благодарный, он положил руку на ее широкую правую ладонь, скрепив сильным рукопожатием их союз.