— Зачем жаловаться, плакаться? Все постепенно пришло в норму, я стал работать и, знаешь, не сидел, как у нас говорят, «ди байне юберайнандершлаген»…
— Господи, надо же выговорить такое длиннющее слово! Что оно означает? — спросила Сашенька.
— Все очень просто: «сидеть, положив ногу на ногу» — то же самое, что по-русски «сидеть сложа руки», только в Германии почему-то предпочтение отдали нижним конечностям.
— Неплохая хохма, — немедленно откликнулся Митя.
— Я тебе такую кучу хохм припас — будешь хохотать в свое удовольствие. Есть, конечно, и такие, что не всем понятны, но мы бы с тобой оценили. Вот, например: приезжает к нам сборная Италии по футболу, а у них голубая форма, и команда называется «голубой». Приехала куча их болельщиков. Я, разумеется, тоже поехал на матч. Вот итальянцы пошли в атаку, и болельщики орут, разумеется, по-итальянски, который я немного понимаю: «Голубые — сила! Давайте, голубые!» Я начинаю тихо хихикать, а мои соседи-немцы недоумевают — чего это я радуюсь, когда противник наступает!
— Представляю! — воскликнул, смеясь, Митя.
— У нас эта тема сравнительно недавно была гвоздем программы, — начала рассказывать историю с главврачом и Митиным хирургом Колей Сашенька. А когда она дошла до стихов Мити на банкете шефа, Генрих даже подпрыгнул на стуле.
— Теперь я начинаю понимать твое иносказательное письмо и твое отсутствие на конференции. Неужели так и сказал? Всеми словами? — удивлялся и хохотал он.
— Ты же знаешь, дорогой, из песни слова не выкинешь, — ответил Митя.
— Да-а-а… — никак не мог успокоиться Генрих. — У меня этот поэт на следующий же день остался бы без работы.
— Ты такой строгий и сердитый? — спросила Танька, с любопытством и настороженностью глядя на него.
— Я строгий и справедливый, Татоша, но не злой. Орднунг, то есть порядок, должен быть во всем, в том числе и во взаимоотношениях коллег, тем более с руководством.
— А если руководство — дурья голова, тогда что? — не сдавалась Танька.
— Тогда или уходи, или сам стремись стать руководством.
— Черт с ним, с моим главным, — с досадой сказал Митя. — Будто нам больше не о чем говорить.
— Согласен, — отозвался с готовностью Генрих, потому что тут начиналась опасная тема сравнительной характеристики традиций и правил, бытующих в разных странах. В подобной дискуссии одна из сторон, как правило, оказывается униженной.
Друзья это мгновенно почувствовали и стали вспоминать разные истории, делиться планами на будущее.
— У меня есть отличная идея, — объявил Митя. — В следующую субботу собирается мой курс, намечается отличный вечер, для которого я написал целый капустник. Почему бы тебе не прийти?