«Ничего себе счастье, — подумала Таня, — приехал Генрих, а я беременная… А при чем, собственно, Генрих? Почему разбитая чашка, беременность и слово «счастье» вызвали ассоциативно мысль о Генрихе, какое он имеет отношение ко всему этому? Разве что принесет завтра в подарок новую фарфоровую чашку из своего Мейсена. Чушь какая…»
— Вот что, бабы, марш спать, пока не перебили всю посуду! — грянул окрик Дмитрия.
Сашенька и Танька поплелись, сонные, по своим комнатам.
…Таня в задумчивости медленно разделась, улеглась, погасила свет, но ей никак не удавалось заснуть. Она стала считать баранов, насчитала целую отару, а сон не шел. Лучше бы она стояла на кухне и спокойно мыла посуду — порой банальная работа помогает одолеть упорные мысли, которые в постели почему-то особенно назойливо лезут в голову. Смутное чувство тревоги постепенно перешло во вполне четкое ощущение чего-то невозвратно утраченного. Таня стала доискиваться источника этого чувства, и неожиданно, как вспышка, пришло воспоминание: она — десятилетняя девочка, ученица четвертого класса… Учительница разрешила ей выйти из класса, потому что к ней пришел дядя. Его хорошо знали — он дважды в неделю приводил Танечку в школу…
Когда она вышла, Генрих протянул ей подарок, новенький ранец, в котором что-то громыхало, и сказал:
— Это тебе.
Она взяла ранец, открыла, заглянула внутрь, обнаружила коробку конфет, но рассматривать ее не стала и почему-то не обрадовалась подарку. Во рту появились странная сухость и привкус горечи…
Теперь она знала, что это был вкус беды.
— Спасибо, — поблагодарила девочка.
— Татоша, я уезжаю в Германию. Хочу проститься с тобой здесь, потому что закрутился с делами и не успеваю заехать к вам. С родителями я уже виделся. Осталось попрощаться с тобой.
— Попрощаться? — спросила девочка. — Навсегда?
— Не говори так… — И он обнял Таньку. — Мы еще обязательно с тобой встретимся.
— Когда?
Генрих замялся:
— Пока не знаю…
— Скоро?
— Не очень…
— Через год? — допытывалась девочка.
— Нет, Татоша, позже… Понимаешь, мне нужно встать на ноги…
— Разве у тебя болят ноги? — совсем по-детски спросила Танька.
— Нет, конечно, нет. Это такое выражение… Я должен найти работу, квартиру, встретиться с моими родными…
— А со мной ты должен расстаться? Но я же люблю тебя! — с отчаянием произнесла она, словно взрослая женщина, и обвила ручками его шею…
Этот сон наяву, как озарение, расставил все на свои места, и Таня призналась себе: она любит Генриха! Подсознательно все эти годы ждала его, потому и тянуло ее к взрослым мужчинам, потому и случилось с ней то, что случилось. Что же она наделала? Она ждет ребенка от нелюбимого, почти случайного мужчины, а Генриха потеряла, потеряла навсегда.