— А ты не заметила, что, несмотря на явную удачу с квартирой, он был очень напряжен и в плохом настроении? — И, не дожидаясь ответа, добавил: — Я просто хотел немного растормошить его, отвлечь.
— А о чем ты собираешься в три часа с ним говорить?
— Сашенька, не учиняй допрос, это так на тебя не похоже. Могут два мужика, которые не виделись десять лет, потрепаться без свидетелей? Вон Татоша и то, стоит появиться Лильке, сразу — шмыг в свою комнату и дверь закрывает. Обыкновенный мужской разговор старых друзей.
Генрих пришел к шестьсоткоечному корпусу, который студенты окрестили крокодилом из-за зеленоватой окраски здания и его непривычной высоты на фоне старых клиник, за десять минут до назначенного Митей времени.
Митя уже ждал его.
Они решили не заходить в помещение, чтобы никто не мешал их разговору, а пройтись в сторону Новодевичьего монастыря.
— О чем будет треп, о великий и неповторимый автор капустников? — с несколько напускной и деланой беспечностью спросил Генрих.
— Помнишь, несколько дней назад ты сказал, что мы поговорим, если возникнет необходимость?
— Конечно, помню, — ответил Генрих.
— Ты не находишь, что такая необходимость уже возникла?
— И да, и нет…
— Может, расшифруешь свою формулировку…
— Пожалуй, да, хотя я связан обещанием ничего тебе не говорить. Но меньше всего мне хотелось бы выглядеть в твоих глазах подлецом. Видишь ли, я сделал предложение Татоше, а она отказалась выходить за меня замуж. Вот все, что я могу сказать.
Митя сглотнул, остановился, не зная, как реагировать на новость.
— Ген, скажи мне честно, она объяснила тебе причину своего отказа?
— Ни единым словом, — ответил Генрих.
— Но ты мог потребовать объяснений, — взволнованно заметил Митя.
Генрих улыбнулся, с горечью сказал:
— По какому праву я должен у нее что-то требовать? Я объяснился ей, прости, что не просил по всем правилам у отца руки его дочери. Она сказала, что любит меня, но замуж выйти не может.
— Так и сказала? Не может? — переспросил Митя.
— Именно так, слово в слово.
— М-да…
— Митя, — Генрих взял его за руку, — пожалуйста, скажи мне теперь ты: разве ты не знаешь разгадки такого поведения?
— Догадываюсь, но сказать ничего не могу. Это ее жизнь, это ее решение. Я был бы только рад, да что говорить — счастлив, если бы этот брак состоялся…
— Спасибо, Митя, на добром слове. А Сашенька?
— Муж и жена — одна сатана. Но что мы? Это проблема Татоши. Даю тебе честное слово — я ничего не могу изменить, не могу повлиять на нее, к сожалению.
— Я бы хотел увидеть ее, — нерешительно проговорил Генрих и взглянул вопросительно на друга, словно просил у него разрешения.