— Я не знаю имени убийцы, но у него кровь высшего демона, умершего и каким-то чудом воскресшего. Не вампира. Он действительно вернул себе полнокровную жизнь. И я узнаю его кровь на расстоянии, если смогу подобраться достаточно близко. Увы, по свежим следам найти не удалось: он перебил запахи то ли амулетом, то ли заклинанием.
— И что ты хочешь за помощь в поимке?
— Ничего, — неожиданно расщедрилась ушлая Тень. — Это наше общее дело. Мне очень не нравится происходящее. Я не люблю, когда бездарно гибнут мои потомки, — и Граэт выразительно покосился на распростертого и на диво молчаливого Зан-о-Мьирра. — Прощай, Сатарф. Не буду скрывать: надеюсь больше не увидеться. Даже интересно, что тебе понадобилось у драконов Смерти. Уж не то ли самое, зачем Зан отправил к ним Даори Энриати?
Демон не повелся на новую уловку, а снисходительно смерил взглядом разговорчивую Тень. Гаэрт поклонился как равный равному и медленно, тягуче начал исчезать.
Для сторонних наблюдателей дальнейшее оказалось скрыто поплывшей по берегу пеленой белесого тумана. Когда дымка развеялась, только волчьи глаза могли разглядеть в сгущающейся ночи глыбу мрака с угасающими звездами венца. А когда тусклое сияние совсем померкло, волкодлаку словно пеплом в глаза сыпануло — такой плотной стала тьма на несколько мгновений. Он помотал головой, преодолевая нестерпимое, чисто человеческое желание протереть глаза.
Зато слуху ничто не мешало. До ушей донесся тихий стон, потом протяжный вздох ветра и хриплое:
— Нельзя. Я должен сам.
Еще один небывалый, всепроникающий, протяжный звук, словно сама земля тяжко вздохнула, и тьма схлынула, как морская вода.
Оборотень проморгался, наконец, и увидел совершенно пустой, на первый взгляд, берег. Исчез Зан-о-Мьирр, бесследно пропали тела его свиты. Даже покалеченных и мокрых ворон что-то не видно, душу отвести не на ком.
Недоверчивый оборотень полежал, не шевелясь, прислушиваясь. Ни звука. Тогда он поднялся и замер, едва сдержав разочарованный вой.
Тело Сатарфа — уже привычных, а не исполинских размеров — неподвижно лежало на спине, раскинув руки, словно демон пытался взлететь в последний раз. Грудь не вздымалась, единственный уцелевший глаз смотрел в небеса, не мигая.
— Помер ведь. Ох ты ж, волчья ягода в сад! Помер! Что ж ты так, а? — Волкодлак судорожно сглотнул, не веря глазам.
Выждав еще минуту — не моргнет ли труп? — волчара приблизился, обнюхал лежащего — пахло кровью, болью и смертью — и, не удержавшись, лизнул щеку когда-то грозного повелителя Тьмы и Теней. И тут же взвизгнул, закашлялся, судорожно пытаясь сплюнуть попавший в пасть и мгновенно впитавшийся яд. Нюх подвел лохматого полузверя. То, что он принял за черную грязь, пахнувшую землей и потом, оказалось каплями крови высшего демона.