Егор молчал, никого из арестованных он не знал. Но если арестованные — враги народа, так что же? Тогда хорошо даже, что их арестовали. Тем более что врагов народа у них арестовывали не впервые, осенью взяли шестерых, об этом писала районная газета; а минские газеты описывали, как врагов народа разоблачили даже в правительстве. А перед тем по всем деревням раскулачивали. В его деревне раскулачили и выслали две семьи кулаков. Одну из них Егор даже помогал отвозить на станцию. Шла классовая борьба, классовый враг сопротивлялся. Егор об этом уже был наслышан.
Остаток дня Егор провел на конюшне — прибирал стойло, отгреб навоз от ворот, тщательно вычистил своего белолобого любимца. Когда стало темнеть, хотел пойти в Исакову ригу — вечер как раз выдался свободный, комсомольской учебы не было. Заканчивая развешивать на стене упряжь, услышал, что кто-то вошел. Он оглянулся. В раскрытых дверях конюшни стоял молодой человек в полушубке и шапке-кубанке. Быстрым и острым взглядом зашедший окинул пустые лошадиные стойла и остановил свой взгляд на Егоре. «Что, один здесь?» — «Один», — несколько удивившись, ответил Егор. «Никуда не едешь?» — «Никуда. А что?» — «Тогда через часик подойдешь?» — «Куда?» — «В райотдел ГПУ. К товарищу Миловану». Егор хотел спросить, где это ГПУ, но не успел, молодой человек исчез из конюшни. Егор повесил хомут и прислонился к стойлу. Чем занимается ГПУ, он уже слышал и сейчас даже обеспокоился: чем он заинтересовал эту организацию? Уж не натворил ли чего? Но вроде — нигде ничего, иначе сказал бы товарищ Заруба. Может, допустил какие разговоры? Так, кажется, нигде и ни с кем не разговаривал ни о чем недозволенном.
Довольно, однако, растревоженный, час спустя он вышел из исполкомовского двора и направился в сторону церкви. Он намеревался у кого-нибудь спросить, где ГПУ, но на улице никто не попался навстречу. И он прошел мимо церкви, мимо райкома партии, в котором сегодня арестовали первого секретаря. Во всех окнах райкома горел свет, слышались голоса, на крыльце появился какой-то человек в подпоясанном пальто, Егор спросил, где ГПУ. Тот от неожиданности уставился на него испуганным взглядом, а потом торопливо показал на церковь. «Вон там, за собором. В поповском домике с синими ставнями».
И правда, за церковью под старым кленом приютился небольшой, симпатичный домик с низким крылечком; занавешенные изнутри окна заметно светились в зимних сумерках. Егор взошел на крыльцо и постучал. Дверь открыл кто-то невидимый в темных сенях, повел в освещенную комнату. За столом, накрытым новой кумачовой скатертью, сидел тот самый человек с бритой головой, который встретился ему в исполкоме. Товарищ Милован, вспомнил Егор. Кажется, тут было холодно, на гепеушнике топорщилась наброшенная на плечи шинель с широкими синими петлицами на воротнике. Не спеша начать разговор, тот внимательно осмотрел Егора, который смущенно остановился поодаль от стола, в тени абажура большой двенадцатилинейной лампы, низко висевшей под потолком. Милован, однако, велел подойти ближе, и Егор ступил два шага к столу. На конце его лежала новенькая суконная буденовка с шишечкой наверху и синей звездой спереди. Поверх синей звезды блестела и еще одна, металлическая, звездочка. Хороша была буденовка, не то что его шапка-кучомка, которую он рассеянно теребил в руках.