– Ну... Ну, что ты будто мёртвую оплакиваешь, – сказала Искра. – Я же живая, с тобой.
– Что же мне делать-то теперь? Что нам делать? – Лебедяна гладила пальцами лицо Искры – брови, скулы, подбородок, скользнула ладонью на её затылок, на котором уже начинали колоться пеньки сбритых волос. Слёзы струились по щекам княгини и капали с подбородка.
– Поцелуй меня, лада, – бархатной лапкой коснулся её сердца голос женщины-кошки.
Если тьма неба была прохладно-лунной, то глубина очей Искры – тёплой, затягивающей, ласковой. Их лица сблизились, и княгиня Светлореченская ощутила живое, нежное касание губ белогорской мастерицы. Светлая стрела пронзила её сердце, и оно рассыпалось в груди мерцающими звёздочками, а влажно шепчущий сад поплыл вокруг неё... Или это голова сладко закружилась? Нежность губ Искры становилась крепче, горячее, уста прильнули к устам неразлучно. Они дышали, упивались друг другом, и щемящее единение окутало Лебедяну пониманием: вот оно, долгожданное и прекрасное, то, чего она ни разу не испытывала – лебединая песня истинно любящего сердца. Она приникала к устам Искры снова и снова, лаская её голову. Мужа она так никогда не целовала, Искрен вообще не любил поцелуев в губы, и только теперь княгиня распробовала сладость, которой была всю жизнь лишена. Всё в ней страстно откликалось на это щекотное, ласковое и трепетно-лёгкое, как крылья бабочки, чудо: по велению души и сердца руки Лебедяны сомкнулись в крепком и исступлённом объятии, а тело... Устыдившись телесного отзыва, княгиня жарко и глубоко дышала возле по-кошачьи заострённого уха Искры.
– Отпусти меня... Я не могу. Я должна быть верной мужу.
Эти слова рассекли холодным клинком тёплое единство, объятия распались. Очутиться на земле было странно: Лебедяна словно из родного дома попала на чужбину. Ноги подкашивались, и всем существом княгиня Светлореченская рвалась обратно – в руки Искры. Там было её истинное место, и отрываться от этих горячих, туго налитых силой Огуни рук – что за пытка, что за боль!.. Горло стиснулось слезами, Лебедяна тут же протянула дрожащие пальцы к Искре. Та коснулась губами лишь кончиков – уже без страсти, печально и учтиво.
– Прости, что растревожила тебя, нарушила твой покой, княгиня. Ступай к мужу, а я пойду. Через месяц приду исполнять договор. А ты к моему приходу придумай, какое украшение ты хотела бы.
С этими словами Искра направилась прочь из беседки, а Лебедяна, объятая холодом и бледная, стояла, глядя ей вслед. Едва она успела обрести родное, как опять его неумолимо теряла...