К полудню субботы у медсестер и врачей созрел план избавления от Гюнтера. План был блестящий: если его сестру перевести в другую больницу, у него не будет причин задерживаться в этой. В пятницу Лейси спросила у одного из врачей, когда состояние позволит ей вернуться в Таллахасси. Там хватало больниц, в том числе хороших, и раз она просто лежит, а не ждет операции, то почему бы ей не делать это в родном городе? Вскоре после этого разговора в палату Лейси с шумом ворвалась медсестра, разбудившая не только пациентку, но и ее брата. После этого ситуация развивалась все быстрее. Гюнтер, не стесняясь сильных выражений, потребовал, чтобы сестры и санитары проявляли уважение к личному пространству и к «простому человеческому достоинству» и отказались от привычки вламываться в палату в любое время суток. На выручку к первой медсестре поспешила вторая, но ей удалось всего лишь удвоить абсурд. Это стало сигналом для начала работы над заговором.
Примерно тогда, когда Хьюго предавали земле, Лейси покинула больницу в Панама-Сити в машине «Скорой помощи». Начался двухчасовой переезд в Таллахасси. Гюнтер тоже уехал, напоследок словесно расстреляв персонал. Он последовал за сестрой в черном «мерседесе S600» седан, взятом в лизинг за 3100 долларов в месяц. Медики из Панама-Сити потрудились, как видно, предупредить своих коллег в Таллахасси. Когда носилки с Лейси вкатили в лифт, чтобы поднять на четвертый этаж, где ее ждала отдельная палата, в кабину вошли двое плечистых охранников, свирепо глянувших на Гюнтера. Тот ответил им таким же непреклонным взглядом.
— Остынь! — шепотом попросила его Лейси.
Новая палата оказалась просторнее прежней, и Гюнтер с удовольствием принялся за перестановку, снова готовя себе рабочий уголок. После общения с докторами и медсестрами Гюнтер заявил, уставившись на сестру:
— Мы идем гулять! Как я погляжу, здешние доктора гораздо лучше тамошних. По их словам, движение — залог выздоровления. Ты же не хочешь пролежней? Ноги у тебя в порядке, пошли!
Он осторожно помог ей встать, обул в дешевые больничные тапки и подставил ей локоть. Они вышли из палаты в широкий коридор. Указав кивком на большое окно в дальнем конце коридора, он скомандовал:
— Сначала туда, потом обратно.
— Ладно, только у меня все болит.
— Знаю. Не торопись. Будешь падать в обморок, предупреди.
— Будет сделано.
Они побрели, не замечая взглядов медсестер. Сначала руки у Лейси висели, как плети, а ноги заплетались, но понемногу дела пошли на лад. От ушиба и ссадин особенно плохо слушалось левое колено. Она стиснула зубы, твердо решив поразить брата. Он держал ее крепко, внушая оптимизм. Перечить ему было бесполезно. Добравшись до окна, они повернули назад. Казалось, до палаты придется ползти добрую милю; колено болело с каждой минутой все сильнее. В палате он помог ей лечь.