— Да вроде в том доме, где наши пенсионеры живут.
— На Ченцова, что ли?
— Наверное. А что ты так встрепенулся?
— Да то, что когда мои скупщики туда пришли, то все акции уже были проданы! А скупала их как раз эта Люсьена с каким-то недомерком, и этот, с усиками… Люсьена работает на москварей, а этот кавказец — на кого? Уж не на нас, это точно!
— Ты хочешь сказать…
— Если он не работает ни на нас, ни на них, то на кого? Значит, тут замешана какая-то третья сила? О которой мы ничего не знаем?
— Не усложняй… Какое-то недоразумение, оно скоро выяснится.
— Ладно, — кивнул генеральный. — Какие есть возможности по расширению объемов наших активов?
Фёдоров хмыкнул и достал свою фляжку.
— И слова в простоте не скажут! — сказал он в пространство и сделал первый длинный глоток.
Вайс снова заглянул в свою книжку.
— Есть несколько крупных акционеров из числа бывших руководителей: у Смолина одиннадцать процентов, у Поленова восемь, у Станицына семь…
— Отлично! — Малышев потер руки. — Это решит наши проблемы!
— Да, точно! — обрадовался Фёдоров. — Чего же ты молчишь?
— Но они не собираются решать наши проблемы и ничего продавать не собираются… Надеются на огромные прибыли в будущем!
— А если уговорить, ну, или, скажем… надавить? — спросил Малышев.
— А если надавить на них, ну, или, скажем… уговорить? — одновременно с ним спросил Фёдоров. — Наехать, припугнуть, денег пообещать…
— Кого припугнуть, Смолина? — усмехнулся Вайс. — Он тебя так припугнет! Или забыл?
— Н-да…
Все трое переглянулись. Нрав у бывшего главного бухгалтера был суровый, а его сын работал в руководстве областной милиции. Да и главный инженер Поленов не подарок, и главный технолог Станицын… Это были люди из старой школы руководителей, к тому же их знал весь город. Наехать на них мог только полный отморозок.
— А что же делать? — прогудел Фёдоров. Щеки его покраснели, он уже подходил к своей обычной кондиции. — Очкарик что предлагает?
Коммерческий директор уставился на Вайса. Но тот уже устал бояться грозного Урагана.
— Придётся, многоуважаемый народом Николай Егорович, идти в тот самый народ и пить с ним не двенадцатилетний вискарь, а палёную водяру полуторадневной выдержки. И в задушевных беседах выяснять, у кого в сундуках и подвалах хранятся запасы драгоценных документов!
— Что-о-о? Ты кому это гонишь, безволосая мартышка?!
Тут уже не выдержал Малышев. Он лёг грудью на стол и громко прошипел, отчего стал похож на друга Маугли удава Каа:
— Хватит из себя великого корчить! Андрей Германович дело говорит! Надо тебе в народ идти, причем лично! Понадобится — все пойдём в народ, все будем гробить печень…