— Тысячу километров за девять часов… Тяжеловато, — проворчал Храмцов. — Уже не по годам…
Семен Борисович — мужчина совершенно неопределенного возраста: на первый взгляд — сорок, сорок пять, но седая шевелюра, морщинистый лоб и глубокие носогубные складки прибавляли ему еще лет пятнадцать, не меньше. В отличие от Олега Сергеевича он умел прокладывать наиболее оптимальные маршруты и наверняка знал, что такое курвиметр.[1]
— Мне надо самолетом… Или в эсвэ…
Мокрая лента шоссе ложилась под колеса, наматывая на спидометры джипов остаток тысячекилометрового пути. Время ожидания заканчивалось, наступало время действовать, Олег Сергеевич почувствовал выброс адреналина в кровь.
— Насколько я понял, с руководством завода уже разговаривали, — сказал он. — И как впечатление?
Семен Борисович пожал плечами.
— О впечатлениях будем судить по результату. Мы обозначили свой интерес, а периферия всегда заинтересована в инвестициях. Посмотрим… Как там по времени?
Олег Сергеевич посмотрел на свою «Омегу»:
— Все точно по плану.
— Пока по плану, — поправил опытный Храмцов.
За окнами замелькали вросшие в землю домишки социалистической поры и теснящие их богатые коттеджи нового времени. Черные джипы с «крутыми» московскими номерами въезжали на окраину Тиходонска.
* * *
«Сельхозмаш» занимал огромную территорию. Когда-то его выстроили на окраине, но потом он оброс общежитиями, домами, собственной поликлиникой и больницей и даже дал имя новому городскому району. В советские времена он снабжал комбайнами всю страну, давал работу пятидесяти тысячам человек и являлся градообразующим предприятием Тиходонска. Правда, комбайны он делал плохие, но колхозам выбирать не приходилось: во-первых — не из чего, а во-вторых — снабжение шло по разнарядке. Качество машин в разнарядке учитывалось, поэтому при необходимости в трех комбайнах покупали пять — два на запчасти. Завод перевыполнял план, на доске почета висели портреты передовиков производства, партийная и профсоюзная организации без устали вели идейно-воспитательную работу, на общих собраниях трудящиеся правильно выступали и зрело голосовали, кого надо осуждали, клеймили позором, а кого надо — горячо одобряли и всецело поддерживали. Словом, «Сельхозмаш» и его многотысячный коллектив уверенно шли к победе коммунизма.
Но вдруг все чудовищным образом изменилось. Великий и могучий Советский Союз в одночасье развалился, всемогущая партия — «ум, честь и совесть эпохи» — оказалась колоссом на глиняных ногах и сама по себе рухнула, все планы лопнули, а директивы растаяли в пьянящем воздухе демократии и плюрализма. И сразу же «Сельхозмаш» умер. Главный конвейер остановился, треть работников сократили, половина оставшихся разбрелась кто куда…